либо
бу ракаба, т. е. буквально «отец шеи» — как потому что напоминающая цветом ржавчину окраска шеи ярко выделяется на желто-белом туловище, так и потому, что шкура с затылка используется для разных надобностей. Эта шкура настолько толста и прочна, что изготовленным из нее сандалиям или подметкам отдают предпочтение перед всеми остальными. Ее употребляют даже вместо подков для лошадей. Отсутствие каменистой и скалистой почвы в Борну и Канеме делает подковы излишними, так что их ввозили туда из Триполи в очень небольшом количестве. Но каменистая пустыня и скалы Борку заставляют позаботиться о них, и улед-солиман, если они долго не наведываются на рынок в Куке или не могут найти там подков, прибегают к помощи шкуры с шеи сабельной антилопы, прибивая ее гвоздями на копыто лошади. Я сам пользовался этим способом для своей лошади, подковать которую я не позаботился в Куке, но считаю, что его можно применять только в тех местах, где земля остается совершенно сухой.
Я чрезвычайно обрадовался решению племени воспользоваться в течение нескольких дней водой и травой Удунги, ибо уже в день нашего прибытия мой белый верблюд обнаруживал столь опасные признаки изнеможения, что с него пришлось снять груз. Хазаз, правда, взял его груз к себе, но у него самого не хватало верблюдов. А это ставило меня перед неприятной перспективой (в том случае, если мой верблюд не сможет отдохнуть) отдаться в перевозке багажа на милость остальных и тем самым впадать во все большую зависимость от своих спутников. К сожалению, животное отказывалось даже пить воду — что всегда служит плохим признаком — и вообще оставляло мало надежды на благоприятный исход. Действительно, в день выхода из Удунги (14 мая), когда мы шесть часов спускались в восточном-северо-восточном направлении к стоянке Эккеде в Торо, его силы кончились, и я был вынужден обратиться к сочувствию своих товарищей по фарику. В качестве скромной признательности за ту дружескую готовность, с какой был воспринят этот призыв, я по крайней мере охотно забил бы увечное животное и раздал бы мясо своим спутникам, но мои слуги не могли решиться еще раз проделать значительную часть дневного перехода, взяться за трудоемкое дело по убою и разделке и наконец дотащить совсем нелегкую ношу съедобного остатка туши до нашей стоянки. Так, 15 мая, после пятичасового перехода примерно в северо-восточном направлении, миновав подвижные дюны и перевалив через цепь неподвижных дюн, мы добрались до следующей стоянки в Торо, Бир-ад-Дум арабов, которую даза называют Бододо, Бододунга или Бодунга. Чем больше понижается местность, тем ближе подходит к поверхности грунтовая вода, так что во многих местах мы безо всякого труда могли доставать ее рукой прямо из песка. Наряду с колючей травой абу сабе, или акреш (Vilfa spicata?), преобладавшей в последние дни, тут и там встречались кусты сивак и отдельные пальмы дум. Понижение местности еще долго продолжалось после Торо-Бодоло, и только на следующий день (16 мая) после девятичасового перехода мы достигли самого пологого места на нашем пути через Боделе — стоянки Каро.
