Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке) | страница 15



Из старых героев в мое время в живых оставались лишь немногие, большинство уже сошло в могилу. Младшее поколение при своем молодом вожде, также носящем имя Абд ал-Джлиль, сыне шейха Мухаммеда, еще придерживалось прежних традиций, хотя старикам было стыдно, что у их детей и внуков мелочное корыстолюбие возобладало над рыцарской доблестью.

И все же улед-солиман переселились со всеми своими семьями, что должно было облегчить передачу подрастающему поколению свойственных их предкам качеств. В менее благоприятных обстоятельствах оказались в этом отношении связанные с ними магарба, которые перекочевали из северо-восточной части Триполитании лет двенадцать тому назад. Они выступили без жен и детей, намереваясь вернуться через несколько лет, потом отодвинули срок возвращения на родину, затем завязали новые брачные узы с женщинами даза и бидейят и наконец окруженные чужеродным потомством, по-видимому, совершенно позабыли о своем намерении.

Таковы были люди, к которым я намеревался примкнуть на довольно продолжительное время. Г-н Гальюффи из Триполи, который был другом старого вождя Абд ал-Джлиля и сохранил высокое мнение о гостеприимстве и благодарности улед-солиман, снабдил меня рекомендательным письмом, где напоминал старейшинам племени об услугах, которые им неоднократно оказывали европейские консулы.

Я быстро закончил все приготовления, так как нехватка средств принуждала меня к самым скромным сборам. Что касается официальных подарков, то я ограничился тем почетным плащом, который получил по приезде от короля Борну, а теперь предназначал главе улед-солиман, шейху Абд ал-Джлилю, а также тонкими шерстяными платками с широкими шелковыми полосами — джериди для шейха Мухаммеда, сына мурабида Омера, т. е. двоюродного брата вождя, и для моего провожатого Хазаза. Затем я заказал 50 килограммов пороха одному сметливому человеку, который обучился его изготовлению в Египте; купил полдюжины хам, столько же тоб >8 из Кано, окрашенных краской индиго, и двадцать с чем-то обычных борнуанских тоб, заменявших на всей территории улед-солиман талеры Марии-Терезии, ходившие на борнуанских рынках.

Благодаря великодушию шейха Омара, оделившего меня щедрой в моем положении денежной помощью и добавившего по своей доброте еще трех верблюдов и палатку, я смог захватить на непредвиденные случаи, помимо снаряжения, еще около 20 талеров и оставить раза в три большую сумму у своего друга и представителя в Куке — шерифа Ахмеда из Медины. Хотя внешний вид вьючных животных и не вызвал у меня особого доверия, однако опытный Хазаз выразил надежду, что на обильных пастбищах Канема они еще смогут поправиться настолько, чтобы выдержать и путешествие в Борку. Мой старый слуга Катрунер питал особое доверие к пегому туарегскому верблюду, который хотя и был самым тощим из всех, но принадлежал к альбиносам, так называемым