, я тогда и не подозревал), большая европейская война ни в коем случае не могла благоприятствовать удовлетворению моих денежных нужд.
Когда-то Бу Аиша пообещал в случае нужды оказать мне помощь, и поскольку он неустанно использовал свое пребывание в Куке и благосклонность шейха для извлечения материальной выгоды, а в Триполи мне нетрудно было бы вернуть ему заем, то я и обратился к нему. Помимо рабов, коих он постепенно собрал для себя и для правителя Триполи, диких животных, предназначавшихся в подарок великому султану, сотен прекрасных горбоносых овец канембу, которыми он был обязан доброте шейха и которых он уже отослал в Феццан через Кавар, а также стад крупного рогатого скота — их он хотел перегнать через пустыню — он уже превратил в страусовые перья и слоновую кость множество полученных в подарок рабов и лошадей и недавно сумел взыскать с правителей Зиндера >6 денежный долг шейху в сумме около 600 талеров Марии-Терезии >7. Когда я попросил его ссудить мне несколько сот талеров, ему показалось неловко потребовать с меня соответствующие проценты; поэтому он отговорился отсутствием наличных денег и пообещал достать их через посредство титиви.
Как мы видели, на побережье Средиземного моря торговцы стремятся получить за свои суданские товары около 200 % прибыли, хотя довольно часто им приходится довольствоваться более умеренным доходом. Поэтому меня в общем-то не могло удивить то, что титиви потребовал за ссуду 150 %. Мои попытки свести процентную ставку к 100 % (при этом я ссылался на то, что Генрих Барт на этих условиях в свое время занял деньги у арабского купца Мухаммеда ас-Сфакеси, известного компаньона г-на Гальюффи из Триполи) натолкнулись на утверждения моих друзей, что им самим приходится брать эту сумму у других. Вступить в переговоры с Мухаммедом ас-Сфакеси, который лежал больным в Гуммеле (где он вскоре и умер), я не мог. Купцы из Триполи или Феццана, которые в общем не имеют ничего против того, чтобы ссужать деньгами путешествующего исследователя, ибо долговое обязательство не требует никаких затрат на перевозку и может быть похищено у предусмотрительного владельца лишь вместе с его жизнью, в настоящий момент еще не собирались возвращаться на Север. Поэтому мне пришлось с благодарностью схватиться за протянутую мне руку и выдать расписку на 500 талеров Марии-Терезии, тогда как мне самому досталось из них всего 200. Поскольку по закону ислама формально запрещено ссужать деньги под проценты, мои друзья воспользовались обычным ухищрением, продав мне в кредит за соответствующую высокую цену раковины каури, а затем обменяли их на талеры по тогдашнему курсу.
