На следующее утро, на самой заре, почтовая карета увезла их оттуда.
Было очень холодно, в карете трудно было уснуть, и путешественники чувствовали себя чересчур сонными и усталыми, чтобы начать разговор. Но, когда солнце поднялось над горами, Ларри прервал молчание, засвистав какой-то мотив, и, к его удивлению, один из их спутников, очевидно, старый рудокоп, стал ему подсвистывать припев.
— Хорошая песня! — воскликнул он при ее конце. — Я не слышал этого мотива с тех пор как был совсем мальчиком. Вы, наверно, научились ему где-нибудь на востоке? Простите, я это говорю не из желания выпытать у вас что-нибудь.
— Ах, мы охотно скажем вам, откуда мы, — сказал Ларри. — Если вам хочется узнать что-нибудь про нас, пожалуйста, спрашивайте без стеснения.
— Я давно хотел заговорить с вами, — сказал их новый знакомый, — но я боялся обидеть вас. В наших рудниках не в обычае задавать слишком много вопросов.
Ларри удовлетворил любопытство рудокопа, но, вспомнив его слова, воздержался со своей стороны от подобных расспросов. Словоохотливый рабочий сам сообщил, что его зовут Томсоном и что он работает на золотых приисках, но совсем небогат, так как рудокопы получают только жалованье, а вся прибыль достается владельцу приисков.
— Полагаю, что вы знаете не особенно много по части золота? — спросил он у юношей.
Они сознались в своем невежестве в этой области.
— В таком случае это — дело, которому вам придется научиться. Вы не сердитесь, если я дам вам урок? Нет? Ну, так посмотрите вот сюда.
Пока он говорил, рука его шарила в обширных, карманах, и наконец он вытащил и с гордостью показал им что-то, показавшееся им на первый взгляд осколком ржавого камня, но оказавшееся, как Томсон сообщил таинственным шопотом, "настоящей золотой рудой". Юные телеграфисты разинули рты и попросили дальнейших объяснений. Томсон с радостью согласился передать им все свои знания и принялся за чтение лекции о золоте, открытии его, разработке и людях, промышляющих его разработкой.
Пока пассажиры слушали его занимательные рассказы, почтовая карета довезла их до водораздела, и перед ними показался город Санта-Фе.
С милю карета двигалась черепашьим шагом. Затем, достигнув пригорода, кучер подобрал вожжи, замахал длинным кнутом и пронзительно закричал. Под ударами бича мулы бешено поскакали вперед, и первое, что увидели наши путники в Санта-Фе, были облака желтой пыли, сквозь которые они едва улавливали туманные силуэты разбегавшихся в разные стороны детей, кур и собак. Треск и стук, звон сбруи, скрип кареты и крики детей, вой и лай собак — все звуки смешались вместе, и из них все же выделялись громкие, похожие на воинственный клич краснокожих, крики кучера.
