— Гляди-ка, братец, — заговорил художник, — глаза-то у нее на разных уровнях. А руки? Будто мертвые. Зато уши, уши получились. — Еще вгляделся в лицо и ахнул. — Уж не Эмма ли Карловна? С немцем живет? Батюшка мой, да где же ты ее взял?
— Я у них живу.
— Остерегись! Ох остерегись, голубчик! У них там целая лавочка. Студентов из Академии переманивают, дают заказы, платят копейки, ловчат так, что не приведи Господь!
— Да я уж скоро уезжаю, — оправдывался Миша. — А что вы мне скажете, могу ли я живописать?
— Талант у тебя есть кой-какой. Теперь — терпение, учение и труд. Рисуй поболе, краски учись смешивать, чтобы нужный тон получался. Барин твой понимает толк, умен, авось поможет учиться.
* * *
…На одной из площадей Москвы остановились лошади, соскочил с запяток кареты лакей и закричал:
— Эй, дворник! Что стоишь? Не видишь, кто прибыл?
Второй лакей распахнул дверцы кареты. Из кареты вышел грузный человек, можно сказать, великан. Это был Демидов.
— Чего стоишь, пентюх! — не утихал лакей.
— Чего изволите, ваша милость?
— А то надобно, чтобы дворники площади явились сюда!
Подошли еще два дворника, и Демидов, кивнув им, заговорил. До тех, видимо, не доходил смысл слов, лица их окончательно отупели, и тогда в объяснения пустился лакей.
— Чего непонятно-то? Барин снимает все комнаты, которые на площадь выходят окнами. Деньги заплатит. Знаете, какие деньги — демидовские! Чтоб к завтрему тут никого не было, никто не жил! Своих гостей принимать будем. — Лакей, впрочем, тоже ничего не понимал, однако глазом не моргнул, не его дело.
А на следующий день все квартиры, выходящие на площадь, были свободны, и демидовские люди заняли места в комнатах.
Что же на сей раз удумал изобретатель и чудак? Дело было связано с портретами, которые писал Михаил.
По возвращении из Петербурга встречен был он барином в гневном расположении духа. С утра Демидов жаловался головою, тем не менее прибыл в Воспитательный дом, выразил шумное недовольство порядками, а главное, встретил там своего недруга Собакина. Под руку попался Михайло, и уж на нем барин отыгрался.
— Ты по какой причине так долго в Петербурге был? Не для того я тебя посылал, чтобы гулял без ума, дурак!
— Ваша светлость, но я не более двух месяцев ездил, — пролепетал Михаил.
— Ага! Мы не виноваты, что были глуповаты?! От кого получал там приметное удовольствие, признавайся! Учился или баклуши бил? Велено тебе было отразить графа Панина, а ты что?
Михаил вспыхнул, в сердцах схватил баул и давай спешно вытаскивать оттуда один лист, второй, третий… Хозяин оглядел те листы и сразу переменил тон.
