В конце 1781 года он поселился на улице Театр-Франсе неподалеку от здания «Клуба кордельеров». Любовницей его в то время была очаровательная актриса Мария-Елизавета Жоли, из-за которой он за год до того бросил жену.
Эта связь ничуть не мешала ему, однако, поддерживать более чем дружеские отношения с некоторыми актрисами и служанками, на которых он и изводил те скромные суммы, которые соизволял выделять ему маркиз Ксименес за переписывание документов…
Но поэту хотелось менять любовниц ежедневно, и, «вероятно, из чисто гуманных побуждений, — как отмечал один историк, — предоставить право всем французским женщинам испытать благотворное действие его неистощимой и постоянно действующей мужской силы»…
«Фабр д’Эглантин, — метко отмечал господин де Френилли, — не мог пропустить ни одной женщины, не подумав при этом, что будущее еще прекрасней»[57].
Как-то вечером он решил заставить молить о пощаде сразу нескольких актрис «Комеди-Франсез», для которых он был «переменным любовником». Подвиг этот имел забавные последствия.
Давайте послушаем, как об этом рассказывает Ле-Бриссе:
«После ужина в кафе „Прокоп“ в компании нескольких друзей из театра Фабр отправился с пятью юными актрисами к некоему Дюбару, проживавшему в то время в доме 26 по улице Ансьен-Комеди. Там все прилично выпили, и у артисток случилось то, что довольно характерно для женщин. Пары спиртного, вместо того чтобы ударить в голову, ударили им в промежность и сильно возбудили.
Все они обнажились и начали похотливо вертеться перед мужчинами.
— Для того чтобы удовлетворить меня, — ложась на канапе, сказала одна из них, — мне нужен целый полк.
Возможно, это было сказано для красного словца, но Фабр воспринял это всерьез.
— Я берусь заставить вас капитулировать, — сказал он. — И один постою за честь всех солдат и офицеров, о которых вы и ваши подружки так мечтаете…
— Договорились! — сказала актрисочка, блестя глазами.
Фабр вскочил на канапе и, проведя стремительный штурм, овладел маленькой цитаделью молодой женщины.
Очень скоро она испустила громкий стон, означавший капитуляцию. Но будущий член Конвента не принял условий перемирия и, не испытывая жалости к противнику, продолжал натиск. После второго приступа задыхающаяся актриса запросила пощады. Но Фабр, солдафон по натуре, решил продемонстрировать всю мощь своей артиллерии и последними залпами в упор расстрелял белокурое дитя, которое осталось без движения лежать на поле боя…»
