– Значит, вы оба близоруки и не понимаете очевидного, – вздохнул Маллик, подумав, что молодежи еще есть чему поучиться. И многому. – Ваша внутренняя связь основана на общем наследии, на служении свету, а отнюдь не на физическом аспекте. Или ты вообразил, что Тоня с Фэллон также обязаны вступить в интимные отношения? Или вы втроем…
– Эй, хватит! – скривился от отвращения Дункан, вскидывая руки, чтобы остановить собеседника. На кончиках пальцев засверкали искры. – Мы тут говорим о моей сестре.
– Вы с ней близнецы и близки настолько, насколько могут быть родственники. И тоже делите общее наследие и предназначение. Ничто не в состоянии нарушить подобную связь. Это же касается и вас с Фэллон. Никто не станет мешать вам обоим возлечь с теми, кого выберете.
– Это не предопределено? – уже спокойнее спросил Дункан, снова усаживаясь на место. – Потому что вся эта хрень с уже предначертанной судьбой вымораживает меня до печенок.
– Боги не могут распоряжаться вашими жизнями.
– А разве они не поступили так с тобой?
– Я принес обет по собственному желанию, сделал выбор сам. И поэтому никогда его не нарушу.
– Ну тогда ладно, – вздохнул Дункан и допил пиво. Если он что и узнал за время проживания бок о бок с древним волшебником, так это то, что он никогда не обманывал. – Значит, когда я вернусь к Фэллон – а я планирую это сделать, – это будет определено моими собственными желаниями.
– Не забывай, что она тоже имеет право на выбор, юноша. А теперь охолонись и ступай рисовать карту. Впереди нас ждет немало работы.
Дункан отправился в свою комнату и принялся чертить план базы. Затем они с Малликом обсудили детали операции, время и порядок действий.
После этого занялись подбором воинов так, чтобы сочетание Уникумов и не-магов шло на пользу делу, потом наметили безопасные места для транспортировки туда спасенных, определили примерную схему переброски их на запад, прикинули, сколько человек потребуется оставить на захваченной территории в Юте, чтобы основать первую базу сопротивления так далеко на Западе.
Еще долго после того, как Маллик отправился к себе, Дункан не мог заснуть. В конце концов он сдался, сел за стол и начал переносить на бумагу увиденное: звездные небеса, пустынные пейзажи, диковинные возвышенности и плоскогорья. И так увлекся, что не заметил, как погрузился в транс, и уже не просто вспоминал, но слышал, ощущал, обонял образы. Руки сами собой выбирали карандаши и летали над листом, рисуя, заштриховывая, углубляя перспективу – выплескивая то, что пережил.
