За 500 лет до новой эры | страница 12
Отметим особую роль философии в жизни индийского социума, сравнительно с ее ролью в Иране, Элладе или Китае. Иранская философия столь же молода, как сам персидский этнос и его государственность. Поэтому она долго еще не выйдет из рамок теологии, а глубокое этическое учение Заратуштры о борьбе доброго и злого начал в реальном мире и в умах людей - это учение растворилось в новой государственной религии персов.
Мудрецы Эллады оказались в ином положении: они успели освоить богатейшее научное и филисофское наследие Ближнего Востока и сделали свой первый шаг вперед с этой исходной позиции. Поэтому философия эллинов есть и будет в первую очередь натурфилософией, обособленной от религии и относящейся даже к социальным процессам, как к природным явлениям. В этом залог огромного влияния эллинской философии на будущую научную мысль Европы: не случайно мы сейчас вспоминаем Фалеса в первую очередь как физика и астронома, Пифагора - как математика. Но в этом же причина ограниченной популярности философов Эллады среди их сограждан: этих новаторов нередко осуждали как безбожников, порою даже казнили, а правители Средиземноморья часто с интересом выслушивали мудрецов, но почти никогда не следовали их советам.
В Китае по-другому: здесь философия выросла из длительной непрерывной традиции политической мысли, и большинство китайских философов были в первую очередь социологами. Они настолько привыкли рассматривать общество сквозь призму существующей государственной структуры, что обычно с успехом играли роль чиновников и министров. Они неплохо чувствовали чаяния народных масс, часто бывали популярны, но нередко относились к этим массам, как скульптор к бесформенной глыбе камня. Никогда человеческая личность не стояла для китайских философов на первом месте: либо ее заслоняли законы и обычаи социума, либо философ вырывался из этих оков на космические просторы мысли и обнаруживал там, что человек есть лишь мелкая песчинка мироздания, управляемая великим мировым законом - Дао, общим для гор и деревьев, рек и царств. Установить личное общение с "мировым законом" - такая мысль казалась в Китае (как и в Элладе) нелепицей.
А вот в Индии к этой идее относились с большим сочувствием. Здешний социум был еще неустроен, государственная система не казалась единственно возможной посредницей между человеческой личностью и стихиями внешнего мира. В итоге расцвет религиозно-философской мысли в Индии намного опередил развитие здешней государственности. Не князья и министры, а философы и вероучители были в VII-VI веках властителями дум социума, только они давали народным массам ответы на основные вопросы человеческого бытия. Не случайно каждый известный властитель этой поры считал своим долгом покровительство "святым мужам" - архатам, нередко следовал их советам в своей политике и никогда не подвергал философов репрессиям. Так ведет себя и первый незаурядный царь Магадхи - Бимбисара - по отношению к новым проповедникам, объявившимся здесь в конце VI века.