Еще он намеревался зайти к госпоже Пелуаз, державшей напротив «Комеди-Франсэз» лавку, где торговали разноцветными подделками, имитировавшими драгоценные камни. Он хотел выбрать подходящий камень, чтобы выгравировать на нем инициалы сына и вставить его в печатку. У него даже мелькала мысль вырезать герб Ранреев, чтобы провести незримую нить от внука к деду, подчеркнув таким образом связь поколений, но внутренний голос усомнился, не навлечет ли такое украшение неприятности на юного Ле Флока. Николя потом долго задавался вопросом, почему его отец и он сам оказались в похожем положении, почему у них обоих внебрачные сыновья? Простое совпадение или роковое повторение, смысл которого от него ускользнул? Еще он рассчитывал пройтись по букинистам и отыскать несколько достойных книг, дабы вложить их в посылку, которую он вскоре намеревался отправить сыну в коллеж в Жюйи.
С удовлетворением отметив, что ему не придется идти далеко и все покупки можно сделать в одном квартале, а именно на улице Сент-Оноре и в окрестностях Лувра, он после бодрящей прогулки начал свой обход с магазинчика госпожи Пелуаз. Ловкая особа сумела убедить его потратить гораздо больше, нежели он рассчитывал. Предложенная ею античная инталия с римским профилем, закрепленная на серебряной рукоятке, привела его в восхищение и заставила позабыть, что он намеревался приобрести всего лишь печатку с инициалами. Предложенное ему изделие оказалось гораздо более изысканным, необычным, неброским и вместе с тем неповторимым. Затем он направил свои стопы за эссенцией для выведения пятен. Лавочник облегчил ему задачу, заверив его, что сам отправит в Жюйи на имя Луи Ле Флока необходимое количество пятновыводителя.
Выбравшись из лабиринта старых улочек вокруг богадельни Кенз-Ван[7], он отправился в галереи Лувра. Он давно с грустью наблюдал, как древний королевский дворец приобретал все более уродливый вид за счет постоянно прилеплявшихся к нему разного рода сооружений. Недавно колоннаду освободили от беспорядочно окружавших ее строений, а уже сегодня целая армия старьевщиков расставила там свои лотки с пестрым старьем и тряпьем, никак не вязавшимся со стройными архитектурными формами дворца. После того как в Лувре разместили академии, к великому сожалению Николя, многие академики стали селиться там же, нанося своими пристройками ущерб красоте здания. Строительные леса вырастали повсюду, даже во внутренних двориках, а уродливые лестницы, сооружавшиеся каждым жильцом по своему усмотрению, умаляли величие дворцового ансамбля. Он вспомнил, как когда-то Лаборд и инспектор королевских зданий маркиз де Мариньи, брат маркизы де Помпадур, обсуждали благородный замысел восстановить дворец во всей его былой красоте. Мариньи процитировал Вольтера, стенавшего при виде того, как Лувр, «памятник величию Людовика XIV, усердию Кольбера и гению Перро, скрывается за постройками готов и вандалов».
