И отключилась.
А я остался стоять посреди кухни напротив холодильника. В его металлических боках отражался знак параграфа, чем-то похожий на решетку на окнах.
* * *
— Эй! — заорал я. — Что? Здесь? Происходит?
Я был ошарашен. Растерян. Все слова позабывал.
— Вызываю! Вызываю судебный терминал округа номер… номер… Черт!
Нужно сообщить об ошибке. Так не бывает. Сбой в программе — и два года тюрьмы?…меня же ни в чем не обвинили. Я ни в чем не виноват. Я ничего не делал сам! Только предложил!
— Повторить последнее соединение! — наконец сообразил я. — Сейчас же!
Меня свяжут с тем же терминалом, я вызову техника и все объясню. Только бы заработало!
И система ответила.
На противоположной стене гостиной открылось окошко стандартного исходящего вызова. Бледно-зеленый, маленький прямоугольник-«конверт», казалось, мерцал и вот-вот мог исчезнуть со стены. Но вызов пошел, хоть и запускался медленно, как будто ему мешали.
«Ну, пожалуйста, — думал я. — Миленький, хороший мой конвертик. Еще немного. А я потом тебя обновлю. Честно. Самую новую версию поставлю. Самую дорогую, самую красивую. Только работай».
Наверно, никогда в жизни я не ждал ответа с таким волнением.
Вызов шел, а я смотрел на «конверт», не отводя глаз, и прислушивался к тому, что происходит снаружи дома. В любую секунду в дверь могли ворваться судебные приставы и не дать мне объясниться и все исправить.
Наконец слабо тренькнул звуковой сигнал — есть соединение!
Но вместо Фемиды я увидел Юрия Степановича Тихомирова, моего начальника и фактически учителя. Он хмурился, словно что-то напряженно обдумывая, и смотрел почему-то в сторону.
— Юрий Степанович! — я бросился к «конверту». — Вы извините, что я в воскресенье. И утро еще. Но тут…
— Да вот, — коротко глянув на меня, пробормотал он. — Как получилось. Они, похоже, все управляемы.
Тут словно какая-то сила оттащила Тихомирова в сторону — и за его спиной на стене его дома я увидел символ правосудия.
