Срочно, нужно срочно собрать песочек, это оказывается ключ к памяти реципиента, и так со временем откроется, но вот куда денешься без знания немецкого языка. Вернее немецкий настоящий Брехт знал вполне сносно. Учил. И даже на стажировке был. А вот эта мова, что владели его дальние родственники – суржиком назовём. Ведь двести лет прошло, как уехали из Фатерлянда в Россию искать лучшей жизни и земли. За двести лет, да потом ещё девяносто, серьёзно разошлись языки, плюс у них ведь какой-то южный диалект. Откуда-то с границы со Швейцарией и Францией перебрались в Россию. Нужен язык. Именно этот суржик, а ещё куча знаний по земледелию, по семейному древу, ведь все четыре семьи, что едут на Дальний Восток родственники друг другу.
Вот под все эти невесёлые мысли Иван Яковлевич и ползал по тамбуру, стараясь не пропустить ни одну голубую песчинку. Песчинки лежали неравномерно, там, где Брехт их запулил в небритую харю бандитского бандита, их было прилично намусорено, а вот у противоположного выхода, так отдельные экземпляры голубели. С них и начал. Уже продвинулся почти до середины тамбура, когда послышалось открывание двери, но не со стороны их вагона, а с противоположной. Брехта ещё полосонуло памятью реципиента, у них ведь первый вагон. Кто оттуда может идти?
Быстро встал, сунул собранные крупинки вместе с мусором в рот, не до гигиены, потом кипяточком прополоскает. Опять накатило. Как волна приличная на море. Ударит в грудь и чуть потащит перед собой, а потом убежит вперёд и стоишь, равновесие ловишь. Из двери высунулась усатая физиономия в железнодорожной форме, оглядела Брехта подозрительно, но ничего не сказав, устроилась рядом, достала из шинели портсигар и вынула папироску. Закурила и вдруг напевать начала:
– Чтоб давали домны больше стали
Чтоб родился лучше виноград,
Чтоб спокойно наши дети спали,
Эти люди никогда не спят.
«Эти люди». Кто там сейчас? Даже и не вспомнить, ещё, наверное, не Ягода и точно не Ежов. А, ну, да – Менжинский. Вот ведь только что-то из воспоминаний Штелле проскочило. Вячеслав Рудольфович. Всё, больше ни какой информации. А сам чего Брехт помнил. Да, вообще крохи: из поляков, из дворян. Сильно болел в конце жизни, ну, вот сейчас уже, и рулил всеми этими делами Промпартии и Трудовой крестьянской партии, Шахтинским делом лёжа еле живым на диване. Побольше, ссука, хотел с собой на тот свет забрать. Скучно там одному.
Улыбающаяся певческая усатая физиономия докурила и допела песню про чекистов, правда, совсем под нос, Иван Яковлевич и не расслышал ничего. Затем мотнула физиономия головой, прощаясь с делающим вид, что сворачивает цигарку Брехтом. Потом вернулась и произвела аттракцион неслыханной щедрости, открыла портсигар и выдала Брехту папироску. Ого, «Герцеговина Флор». Сталин недоделанный.
