— Это все ты, да? — Верона напала на Шахрура, когда тот вышел на кухню после утреннего душа, и дерзко пригрозила пальцем. Джинн выгнул брови в непонимании.
— Что — я?
— Сон! Ты призвал этот отвратительный сон! — ведьма сжала кулаки и так пригнулась, словно вот-вот прыгнет на нарушителя спокойствия.
— Majnun [8]! Я без понятия, что тебе снилось! — он всплеснул руками. — Да и зачем мне?
— Я не знаю! Этот песок, вода, оазис… Я никогда не была в таких местах, с чего мне живо представлять шатры и теплые потоки, а? — взвилась ведьма. — Зачем ты мучаешь меня?
— И что такого мучительного в оазисах? Вот мне — я понимаю… Понимаю: мучение просыпаться после того, как я во сне лежал на мягкой кровати в окружении каких-то книжек по ботанике и мифологии, читал зачем-то вашу Библию, отдыхал головой… А потом на меня снова залезла ты! Опять! Махала своим этим крестиком у меня перед лицом — да еще совершенно голая… Не такое я ожидал нафантазировать после порно с гаремом… — Шахрур раздосадованно хлопнул себя по лбу и тяжело упал на стул. Корча уязвленные гримасы, он сгорбился над столом и подпер голову рукой. А ведьмин взгляд забегал непонимающе от джинна к собственному запястью с татуировкой-оберегом и обратно. — Не обижайся, хозяйка, но ты — последняя женщина, с которой я стал бы играть в такие игры. Больно ты мудреная. Да и не могу я тебе навредить! Тут еще везде твои обереги.
Ведьме хотелось выглядеть высокомерно, холодно. А получилось больно. Верона дернула плечом, фыркнула для правдоподобности и повела рукой.
— Больно надо, черный, играть с тобою в игры. У нас это, знаешь… Не в цене белой бабе под такое ложиться, — она оскалилась. Заломило нос — сощурилась, скорчилась, как лиса на гнилую тушу.
Повисла тяжелая пауза. Джинн упрямо смотрел перед собой, сжав губы.
— Скажи мне только, была в твоем сне на моем теле какая-нибудь интересная деталь?
— Ну была. Татуировка еще одна. Вот тут, — Шахрур, помрачнев, похлопал себя по левому бедру. — Вроде вашей буквы «Ж».
— Тогда это не сон, — ведьма закусила губу и отвернулась, впившись в волосы. — Проклятье. Ладно, я подумаю и разберусь.
Джинн мгновение молчал. Вероне совсем не хотелось на него смотреть, но она знала: черный взгляд ищет, мерит ее, ждет ответов. Наконец, не выдержав, Шахрур спросил:
— Слышишь, Верона. Какое — «такое»?
— Ты видел, чтобы последние женщины отвечали на вопросы? И не увидишь, — ехидно ухмыльнулась Верона через плечо и скрылась за закрытой дверью в ванной.
