— Ну, это ты меня туда не отводила еще! Я умею творить чудеса… Нужно же мне как-то отработать свою новую одежду? Парикмахера? Исмаилу было не до ухода за собой, а я люблю выглядеть хорошо… — уже вовсю планировал Шахрур, набивая щеки. Верона только отмахивалась. Ел джинн жадно, будто пытался утолить голод за каждый год из проведенных в заточении, а потому совсем скоро большая часть ведьминых трудов упала ему в желудок. Закончив, Шахрур откинулся на спинку стула и сложил руки на животе.
— Доволен? Вкусно? — улыбнулась ведьма.
— Лучший день в моей жизни за долгие годы.
— Ко мне скоро придет знакомая. Ты будешь вести себя тихо? Если интересно, можешь наблюдать, но старайся не пугать человека.
— Да, буду тихим, как немой монах. Если пожелаешь, могу даже не выходить.
— Как хочешь.
Поздним вечером к Вероне действительно заявилась подруга. Невысокая девушка с младенцем на руках уже на входе лепетала сначала благодарности, потом нервно шутила неуместные шутки, но стоило ей раздеться — были слезы. Самая безутешная боль — боль человека, который не в силах помочь родной душе. Оксана сжимала сына, когда они уже сидели с Вероной на кухне, и глотала со слезами слова. Медленно поднимался пар над чашкой чая. Шуршал на антресолях хором с дегу и крысами домовой. Ныло, маялось сердце вместе с октябрьским ветром за окном.
— Мама говорит, что Господь не посылает испытаний больше, чем можешь вынести…
Верона резко опустила взгляд в пол, как делала всякий раз, когда не соглашалась с чем-то. ДЦП у дитя, к сожалению, не редкость даже в прогрессивном мире. Сколько таких детей было и будет произведено на свет? Но Оксана жила несчастно задолго до того, как у нее появился Кирюша. Ее судьба была сложна и неказиста, будто поросший бурьяном сад: куда не ступишь — либо колючка, либо грабли, либо штырь из земли торчит. Безотцовщина, лишенная злополучной бабьей доли с самого рождения, бывшая одноклассница никогда не жаловалась на злой рок, проклятие или сглаз — и только с появлением сына начала рыдать. Выла белугой, оправдываясь за каждый свой шаг перед Вероной, словно та могла бы рассудить, найти причину бед. Ведь отыщись явственная точка, булавка, зацепка в полотне судьбы, с которой началось самое страшное горе, Оксана могла бы все исправить — так ей казалось.
— Может, не в любви я его родила… Ну да, изнасиловали, но я же оставила…
Верона накапала в чай успокоительного отвара из бутылочки, которым поила еще Исмаила. Она молчала. Так водится, что перенасыщенной душе можно только давать выговориться. Секрет церквей прост — туда никогда не идут в хорошее время. Молитвы придуманы с горя. Каждая молитва — чья-то кровь. Вот тебе и справедливый Всевышний, что тысячами лет не слышит детей своих.
