Её оговорка была, пожалуй, самым жутким, что он мог бы услышать. Неужели Мадлен предполагала, будто он связан с убийствами? Что же такого она в нём успела рассмотреть за их недолгие отношения?
Что-то, чего он и сам не замечал?..
— В какой-то мере, — осторожно ответил он, всё ещё испуганный внезапной догадкой.
— Будь осторожен, Доминик, — её голос дрогнул. — Не хочу, чтобы ты пострадал от рук этого ненормального. Будь осторожен.
— Почему ты так говоришь?.. — теперь он не мог сопоставить, откуда же ей всё известно, как она могла понять… Что она поняла?
— Это ведь логично. Они так похожи на картины, — её вздох показался ему слишком громким, будто в эту секунду она появилась перед ним во плоти и мягко дохнула в ухо. — На твои картины, Доминик. Да и ты не позвонил бы, если бы не чувствовал себя загнанным в угол. Думаю, рано или поздно этот маньяк задумается о том, чтобы присоединить тебя к своим работам. Я волновалась. Правда.
Доминик никогда не умел отличить правду от лжи, когда она так говорила, потому предпочитал считать, что она никогда и не лгала. Ему. И кто знает, так это было или иначе. И больше всего ему не хотелось пытаться понять, откуда Мадлен известно, на что были похожи… трупы? Произведения?..
— Скажи, ты не считаешь, что это… искусство? — сразу же уточнил он, решив ориентироваться на её ответ. Это могло бы стать прекрасной точкой отсчёта.
Мадлен долго размышляла, а он слушал её размеренное дыхание. Наконец она опять нарушила тишину:
— Понимаю, почему ты спрашиваешь. Но убийство человека всё же никогда не сможет называться искусством. Я помогла?
— Да, — и он чуть улыбнулся. — Помогла. Спасибо.
— Звони, — и она первой повесила трубку. Как у них и было заведено.
Доминик прикрыл глаза, наслаждаясь вновь обретённой опорой. Он будет обращаться к голосу Мадлен, прокручивая его в памяти снова и снова. Эти слова впечатаются в подкорку, останутся с ним навсегда, будут частью его принципов. Даже странно, что такого не произошло раньше. Впервые за день он смог немного расслабиться.
И всё же капля сомнений жила где-то глубоко внутри. Как крошечная язвочка, она подтачивала уверенность. Почему вдруг он задумался, лгала ли ему когда-либо Мадлен? И если она это всё-таки делала, то можно ли доверять ей хоть в чём-то? Сколько-нибудь? Особенно сейчас?
Город охватили слухи, они разрастались и разрастались, точно раковая опухоль. Доминик знал об этом, но предпочитал не замечать, замкнуться сильнее обычного. Он очень скоро вычислил, где именно находятся наблюдающие, как он и предполагал, за его домом федералы, а потому сократил до минимума любые прогулки. Оба маньяка залегли на дно, и это было ожидаемо, но нервировало Вэйла. Каждое утро, включая телевизор, он почти надеялся, что услышит о новой жертве или хотя бы о значительном продвижении в деле. Вот только ни того, ни другого не происходило.
