— Похоже, мы зря потревожили вас, миледи, приглашая в Сивилию, — произнес король, обращаясь к Биаре. — Приносим извинения за принесенный вам и вашему другу ущерб. Я приглашаю вас пробыть в замке еще два дня. Послезавтра у нас намечается бал в честь праздника Восьми Королей[5]. Вы очень почтите меня и мою семью своим присутствием. После Стражи света перенесут вас обратно в ваш мир.
Девушка согласно кивнула:
— А еще, будьте добры, превратите моего малойкльера обратно в рысь — буду невероятно признательна.
Просторная комната дворца отзывалась эхом на малейший звук. Солнечный свет пронзительно освещал стены с прекрасной росписью в виде разнообразных растений и стеблей плюща, «опутывающих» комнату. Посредине стоял Валтор, сосредоточено хмурясь. Он смотрел на рисованные цветы, словно те помогали ему что-то вспомнить.
— Отлично, я подобрал нужное заклинание, — наконец проворчал он, оборачиваясь к Биаре.
— Все получится? Моя кошка точно не превратится в жабу? Не пойми неправильно — не то, чтобы я недооценивала твое магическое искусство, однако малойкльер в виде лягушки мне мало чем поможет, — она состроила самое невинное выражение лица, на которое только была способна.
— Нет, она не превратится в жабу, — с деланным спокойствием отвечал Валтор.
Его серые глаза с откровенной неприязнью глядели на девушку, а скулы едва подрагивали.
— Тогда скорей приступим! — поторопила Биара.
— Не смею задерживать, — процедил волшебник, тряхнув темными волосами.
Он повернулся к Борзой, стоявшей недалеко от него. Отойдя на небольшое расстояние, маг вытянул вперед обе руки. Биара попятилась, чувствуя, как сильно переживает из-за предстоящей процедуры. Сама же Борзая нетерпеливо скребла когтями по деревянному полу. Вздохнув, Валтор начал произносить заклинание.
Поначалу ничего не происходило. Кошка прищурено смотрела на мага, не двигаясь. Постепенно из его рук стало появляться бирюзовое свечение. Свет потянулся к малойкльеру, окутав легким голубым мерцанием. Биара слышала, как сильно колотится ее сердце по мере того, как волшебный туман стал развеиваться. Сквозь светлую дымку виднелся маленький кошачий силуэт.
«Ничего не получилось!» — с досадой подумала она, рассматривая кошку, которая ни капли не изменилась.
Борзая не двигалась, замерев на месте подобно изваянию. Биара хотела к ней подойти, но остановилась в изумлении: пространство вокруг кошки стало мерцать, а затем и вовсе поплыло. Напарница превратилась в сплошное темно-бурое пятнышко, постоянно подрагивающее и расплывающееся — будто ее отгородили от остальных толстым кривым стеклом. Постепенно пятнышко стало увеличиваться. Оно то принимало какие-то черты, то опять их теряло, расползаясь вширь и ввысь. Когда в размытом пространстве бурая клякса выросла до размеров среднестатистической рыси, Биара с облегчением обнаружила у той наброски лап, затем стал вытягиваться круп и вот, пятнышко начало походить формой на рысь, только вот все еще размытую. Пространство в последний раз задрожало, как студень, и приняло свой прежний для человеческого глаза вид.
