— К вечеру? — очаровательно похлопала ресницами Кая. — А как же бал?
Дядя и канцлер переглянулись с мученическим видом.
— К вечеру, — было их единодушное решение.
Чтобы не щелкать ниийского короля по носу уж слишком откровенно, о помолвке нужно было объявить как можно скорее. Конечно, дело шито белыми нитками, и король поймёт, что мужа королева выбрала скоропалительно и лишь для того, чтобы избежать навязанного брака. Но приличия, господа! Приличия должны быть соблюдены.
Так что о помолвке следует объявить до конца недели. Мол, решено было уже давно, но ждали срока окончания траура. И ещё несколько дней после, чтобы это не казалось поспешностью, выглядящей как неуважение к почившему королю: мол, только и ждали, когда уже этот траур закончится. Нет, пара-тройка дней — самый оптимальный срок. Ведь все же понимают, что нужно и о наследниках позаботиться.
На следующий день в одном из коридоров дворца можно было наблюдать презабавную сценку. Камердинер господина Канлара, мужчина настолько солидный и представительный, что его и самого можно было б принять за знатного вельможу, расхаживал по галерее взад и вперёд с таким видом, будто просто прогуливается. Это было бы почти естественно, если бы только камердинер этот не имел привычки в любую погоду прогуливаться строго на свежем воздухе, а уж никак не по коридорам.
Картина стала ещё любопытнее, когда сюда бодрым шагом прошествовала камеристка её величества — юная и ловкая особа.
Встретившись на середине галереи, камердинер и камеристка, будто бы не заметив друг друга, было разошлись, но только для того, чтобы через три шага хлопнуть себя по лбу и резко развернуться обратно.
— Мадемуазель, — величаво поклонился камердинер.
— Мсье, — ответила ему вежливым реверансом камеристка.
Камердинер улыбнулся.
Камеристка спрятала лукавую смешинку во взгляде, скромно опустив ресницы. Впрочем, любопытный и весёлый блеск глаз выдавал её с головой.
— Мадемуазель, — повторил свой поклон камердинер. — Уж не меня ли вы искали?
— Мсье, — снова присела в реверансе камеристка, — именно вас!
— Мадемуазель, — несмотря на третье повторение, каждый раз в это обращение вкладывалась новая богатая интонация, — уж не нашлось ли у вас вестей для моего господина о вашей госпоже?
— Мсье, — в той же манере ответила камеристка, — именно они и нашлись!
Таким образом, троекратно раскланявшись, парочка подошла уже к окну, где камеристка, словно большой секрет, поведала камердинеру на ухо:
