А поздно вечером Мэй внезапно позвала нас к себе в шалаш:
— Вы, наверное, продрогли там, снаружи, да еще и без одеял. Тут места немного, но если потесниться, мы все уместимся.
— Это твоя комната. Комната девушки. Как мы можем? — сказал я.
— Я прошу вас.
С трудом, прижав колени к груди, мы с Теданем влезли в шалаш. Я не хотел напугать Мэй, поэтому сел подальше, чтобы случайно не коснуться ее. Впрочем, она сидела, завернувшись в три одеяла, и больше напоминала рисовый колобок.
— А у тебя тут вполне уютно, — после неловкого молчания ляпнул Тедань.
Мэй невольно рассмеялась, но почти сразу расплакалась. Мы сидели с другом, как дураки, не зная, что сказать и что сделать.
— Я прошу прощения, — немного успокоившись, сказала она, — я веду себя странно и, наверное, пугаю вас.
— С тех пор, как я познакомился с Теданем, мне уже никто не кажется странным, — усмехнулся я.
— Эй! — возмутился Тедань. — Просто ты еще не понял величия и несравненной судьбы, что приведет меня к вершине мира.
— Я росла в очень богатом клане, — тихо начала рассказывать Мэй, — богатом и многочисленном. У меня много дядей и тётей, двоюродных сестер и братьев и того больше. Про дальних родственников и говорить нечего, даже прислуга в доме была связана с кланом узами крови. Я всегда была слабой и не могла играть со сверстниками, но из-за таланта взрослые относились ко мне очень бережно и всё время твердили своим детям о моей исключительности. Неудивительно, что вся детвора меня возненавидела.
Когда мы выросли и начали осознавать иерархию внутри клана, мои ровесники разделились на две группы. Некоторые стали прислуживать мне, заискивать, выполнять мелкие поручения, и всё ради того, чтобы завоевать мое доверие. Это были не лучшие представители клана.
В шалаше было темно, и мы не видели лиц друг друга, наверное, поэтому Мэй было легче выговориться.
— А самые честные и открытые дети избегали меня. Да и о чём нам было говорить? Я видела только книги, учебу, заклинания, не умела поддерживать разговор, и за любой взгляд в мою сторону им доставались тычки от прихлебателей. Но узнала я об этом далеко не сразу.
Сначала я принимала хорошее отношение своей свиты за дружбу, настоящую дружбу, про которую не раз читала в книгах. Я думала, что их забота идет от чистого сердца, и всячески старалась отблагодарить их. Но однажды я изучала заклинание «Ухо древесной крысы» и невольно подслушала разговор двоих самых близких подружек. Оказалось, они меня всегда презирали, считали никчемной дурочкой, которой всего лишь повезло родиться с высоким талантом. Я не буду пересказывать их слова полностью, но после этого я больше не могла оставаться слепой и глухой.
