Она издалека заводила разговор с мужем о том, что можно бы отказаться от участия в этом состязании, ведь они счастливы и так. А если Фу станет главой торгового дома, то у него будет столько хлопот… Но тот оборвал ее, сказав, что делает это не ради себя, а ради самого Байсо.
Пойти против счастья сына она не смела.
Лупоглазы плохо переносили холод, к зиме их либо переводили в более теплые места, либо содержали в теплых стойлах. Перемещаться по городу в паланкине могли лишь благородные по рождению, поэтому остальные, богатые ли, бедные ли ходили пешком.
Семья Джин Фу была буквально окружена охранниками, Добряк позаботился и о ближнем, и о дальнем охранении. Торговец опасался последнего отчаянного нападения, но они добрались к дому главы Золотого неба благополучно.
Поместье старика было намного меньше, чем любой из сыхэюаней его сыновей. Джин Юн был довольно скуп и непритязателен в жизни, ходил в старых теплых халатах, ел из глиняной посуды, довольствуясь лишь тремя слугами, и при этом он умел тратить деньги, если этого требовало дело. На торговые встречи он всегда приходил при полном параде, в дорогих шелковых одеждах, вложил кучу денег в выкуп пролетов на лестнице Киньяна. Даже Фу тогда сомневался в выводе такого объема денег из оборота. Но уже через месяц торговый дом «Золотое небо» заключил свой первый крупный контракт с военным министерством.
Пустой обычно двор был переполнен людьми. Собрались пять сыновей с семьями, внуки с женами и детьми, повсюду стояли люди из торгового дома, сновали туда-сюда служанки.
— Не отходи далеко, — шепнул Фу сыну, — отец обычно сначала разбирается с делами, а уж потом дает позволение развлекаться.
При входе стоял доверенный человек Юна, который отмечал гостей в списке, затем по его знаку ворота закрыли. Всех членов семьи провели во внутренний двор, разрешив взять с собой одного сопровождающего на семью. С Фу внутрь прошел Добряк.
Как и ожидал Фу, старик устроил прием прямо во дворе, по всему периметру поместили согревающие амулеты. Снег весь был тщательно выметен, в землю были вкопаны ящики с цветами, едва уловимо пахло медом и свежей травой, словно весна была в самом разгаре.
Юн сидел на небольшом помосте, перед ним стоял столик с чайником и одной чашкой.
— Мои сыновья, внуки и правнуки! — проскрипел он, и тут же все замолчали. Негромкий голос старика легким эхом отразился от стен. — Когда я был совсем юным, мне в наследство перешло крошечное помещение на самых задворках торговой улицы.
