Пико делла Мирандола ночевал во дворце Медичи. Рано утром по сонной еще Флоренции, где царила только осенняя прохлада и слабый зарождающийся свет, он направил лошадь к монастырю Честелло. Прежде, чем уехать обратно в свое имение, ему хотелось еще раз увидеть Джованну Альба. И так как он не имел возможности увидеть красавицу вживую, оставалось только свидание с ее жалкой копией. С такими мыслями подошел он к церкви монастыря, где на ступенях грелись на утреннем солнышке голуби. Уже рассвело, уже пригревало. Птицы, распушив перья и спрятав клювы в груди, даже не шелохнулись, когда он прошел мимо. Войдя с солнца в тень, граф содрогнулся от прохлады, которая еще царила здесь, неохотно сдавая позиции перед дневным теплом. Церковь была пуста, шаги гулко раздавались в ней, словно она была недовольна его вторжением. Пико вдохнул запах свечей, витавший еще с утренней службы. Его взгляд бродил по стенам, пока он не увидел то, что искал.
Ему сказали, что Джованна позировала для этой картины. И он представлял себе ее не раз, но его ожидания не оправдались. Вместо неподвижного, скучного, стандартного сюжета о Благовещении его взору открылось дыхание, движение двух фигур: ангел только что приземлился, его тело наклонено вперед, крылья еще трепещут на спине, складки одежды, кажется, клубятся. Но он уже протягивает руку к деве Марии, торопится коснуться Той, что станет матерью Христа. Не протягивает ей лилии, символ чистоты, нет, они в другой его руке, он позабыл о них. Он тянется свободной рукой. Все его лицо – страсть и движение.
Пико, затаив дыхание, перевел взгляд на Марию. Оставалось только повторить движение Габриэля, и граф опустился на колени перед Той, кого желал.
Мадонна с лицом Джованны Альба и цветом ее волос… Она словно ускользала, уворачивалась от ангела, застигнутая врасплох его появлением, и вовсе не желала принимать благую весть. Потупившись, онемев от испуга и удивления, она жестом просила его отдалиться. Не принимала страшного предсказания, не высказывала радости. Ее взгляд опущен и словно даже не на ангела смотрит, так он ослепителен для нее. Руки их были рядом, но не соприкасались.
И Пико казалось, что не Мадонна и ангел перед ним. А Джованна и… он. И сейчас он так же далек от Джованны, как и близок, она недосягаема, недостижима, несмотря на все его желание и движение ей навстречу. Он протянул руку, завороженный статичностью ее лица, видя сдерживаемую страстность, почти осязая ее дыхание. Он представлял, как она позировала для картины. Художник мог смотреть на нее бесконечно долго.
