Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора | страница 22



Мы, медработники, ежедневно балансируем между нормальностью с одной стороны и трагедией — с другой, и один из способов справиться с частыми катастрофами — это обезоружить их, превратив в объект насмешек. Комедия — способ демистифицировать то, чего мы боимся и не понимаем. Было бы странно пугаться того, что вызывает смех. В конце концов комедия и трагедия настолько далеки друг от друга, что если нетрадиционные теории о строении Вселенной верны, то они практически соседи.

Медицинский юмор помогает нам переносить невыносимое. Каждый человек скорбит по-своему. Если в наше время взрослому мужчине не зазорно плакать, ему и посмеяться не грех.

Дайте ребенку шанс

GP, 4 ноября 2010 г.

Бывают мудреные имена. У Терри Праттчета есть история о довольно набожных, но бестолковых родителях, которые немного перепутали добродетели и семь смертных грехов, и это отразилось на именах их детей, которых звали Вера, Надежда и Скот[22]. И просто для того, чтобы показать, насколько обманчивыми могут быть ярлыки, скажу, что Скот Возчик был очень добр к животным.

— Сколько исполнилось вашей крохе? — спросил я. Я специально использовал обобщающее слово, потому что не знал, мальчик это или девочка, а предполагается, что семейный доктор должен разбираться в таких вещах. Обычно есть какие-то подсказки: например, мальчиков одевают в голубое, а девочек — в розовое, но этот малыш был в костюмчике нейтрального цвета, ярко-желтом, как у бабочки-капустницы. Однако время дает ответы на все вопросы, а опытный врач терпелив, наблюдателен и распознает даже самые тонкие намеки.

— Ей сегодня две недели, — с гордостью раскрыла тайну мать.

— Ну до чего же прелестная малышка. А как вы ее назвали? — спросил я, стараясь компенсировать первоначальное замешательство и поэтому нарочно напирая на слова женского рода. — Вот, например, Мэри-Кейт — хорошее имя, в честь бабушки по отцовской линии, той самой, что отмутузила Флоренс Найнтингейл[23] во время Крымской войны.

— Нет, это слишком старомодно, я хотела бы какое-то новое и необычное имя, — сказала она.

— Например, Кайли или Бритни, — предположил я (видите, я вообще-то прошарен в молодежной культуре).

— Слишком обычное, — ответила она. — Недавно я слышала очень милое имя, так что мы назовем ее Сиалис.

Воцарилось долгое молчание, которое прервал лишь стук упавшей на пол челюсти. Это, конечно, не мое дело, но иногда обязанности врача выходят за рамки медицины, и я почувствовал, что надо вмешаться.