Меня считали настолько неопасной, что на убийство отправили всего двоих.
Осторожно выглянув из камеры, я убедилась, что меня не поджидает неприятный сюрприз, и вернулась к полуобморочным убийцам, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Ну что, мальчики, поговорим?
В себя они приходили слишком долго, и меня это нервировало. Потому, когда один из них решил меня атаковать, я без всякой жалости использовала на нем восьмое заклинание упокоения из дипломного списка.
Просто психанула.
— Теперь его не допросить, — вздохнула я, потыкав в безвольное тело носком сапога. — Надеюсь, ты больше дорожишь своей жизнью?
Второй стражник с ужасом смотрел на тело подельника, кажется, он действительно решил, что тот мертв. У меня и самой появилось опасение, что я перестаралась и убила человека, но проверять это сейчас было неразумно.
Парень должен был думать, что я совсем безжалостная, и бояться меня.
— Что… что вы хотите? — спросил он дрожащим голосом, не в силах отвести взгляд от распростертого на полу тела.
— А ты мне нравишься! — радостно произнесла я.
Радость моя длилась недолго. Сговорчивый стражник совсем ничего не знал: командор его в противозаконные дела не посвящал, только отдавал приказы.
Даже после моих неумелых пыток от слов своих он не отказался. Три последовательно использованных заклинания, второе, третье и четвертое, произвели на стражника неизгладимое впечатление. Парень обмочил штаны, разрыдался, умолял перестать и клялся всем без разбора, что ничего не знает.
Единственной полезной информацией были имена всех замешанных в преступной деятельности стражников.
Их оказалось девять, и все я постаралась запомнить.
— Я… я могу записать, — предложил он, неожиданно взбодрившись. — Сейчас принесу бумагу.
— Подожди, подожди, — велела я, и он замер, с ужасом глядя на меня. — Еще что-нибудь интересное знаешь?
Стражник замотал головой, утирая сопли рукавом кителя.
— Ты же понимаешь, что, если соврал мне сейчас, я узнаю об этом? — Пожалев о том, что я не умею давить на людей как Ануш, я присела перед парнем на корточки и потрепала его по голове, очень надеясь, что у него от моего прикосновения сердце остановилось. — Конечно, я очень расстроюсь. И знаешь что?
— Что? — едва слышно выдохнул он.
— Я приду к тебе, и ты очень сильно пожалеешь, что меня расстроил. Понял?
Судорожно всхлипнув, он кивнул.
— Но я правда ничего больше не знаю.
Рассеянно пожалев о том, что все же не умею вести допросы, я без всякого сочувствия использовала на парне седьмое заклинание упокоения.
