«Тебе, конечно, небезызвестно, что такое есть императорская власть у наших римлян и что даже те, которые вступают в дальнейшее родство с нами, почитают такой союз величайшим благополучием. А я сватаю дочь твою не за чужого мне родом и не за какогонибудь родственника из дальних, а за брата, родившегося от одного со мной семени, произращенного одним естеством, рожденного в царской порфире, повитого царскими пеленами и получившего вместе с рождением царское достоинство от Бога. Вот мое благоположение, а твое благополучие, вот верховное божественное домостроительство, обоим полезное, ибо твоя власть сделается отсюда более почтенной и все будут удивляться и завидовать тебе, получившему такое отличие. Когда ты придешь в себя от великой радости, прочитав это письмо, – завершал повествование Парапинак, – срочно принимайся за дело»[109].
Роберт Гвискар, которого письмо откровенно позабавило, попросту не ответил на него императору. И отчаявшемуся Михаилу VII пришлось направлять норманну второе послание, в котором он повторил свое предложение. «Я люблю мир, – писал василевс, – более, чем ктолибо из людей, и желаю править моим государством не на основании какоголибо стремления к расширению его, так чтобы ради этого враждовать с правителями народов, но, считая для себя достаточным то царство, которое я получил от Бога, я хочу привязать к себе посредством дружбы наиболее властительных и разумных мужей, каков ты, и как бы укрепить их и укрепить себя таким единомысленным союзом и настроением. Относительно тебя это имеет место даже более, чем относительно других правителей».
Император затем объяснял, что якобы избрал Роберта по тем причинам, что тот является благочестивым христианином (дважды отлученным папой от Церкви), ненавидит раздоры и битвы (всю жизнь проведший на войне и сделавший великолепную карьеру от безвестного норманнского дворянина до герцога Апулеи) и любит мир – сомнительные по исторической фактуре комплименты.
Что же касается способа организации союза, то Михаил VII вновь предложил своего брата Константина, «единоотеческого и единоматеринского, от одного семени и от одного естества», в качестве супруга дочери Роберта Гвискара Елены, «прекраснейшей, чтобы она сочеталась с красивейшим и наилучшим и чтобы союз царственного свойства сделался между нами связью дружбы, чтобы через одно соединение воцарилось между нами нерасторжимое единомыслие и воистину была бы чаша – не воды мимотекущей, но родственной крови, не от разделения иссекшей, а от соединения восприявшей свое сгущение».
