— В силу профессии догадываюсь…
— И правильно делаешь! Поэтому еще раз объясняю тебе: не нужно производить на меня впечатление, не нужно из кожи вон лезть и стараться показать, что ты смелее или лучше, чем есть на самом деле, — просто отвечай на мои вопросы и показывай по существу!
— Как скажете, гражданин начальник…
— Хорошо! На этом мы сегодня прервемся, а в следующий раз ты будешь отвечать четко и кратко, понял меня?
— Да.
Так заканчивается мой первый саратовский допрос, дорогая. В целом я остаюсь собой доволен. Время выиграно, и толком ничего не прояснено. Я держусь молодцом. О моей шпионской деятельности мы, в сущности, даже не заговариваем. Индия, кремация, Маяковский — все это к делу не приобщить. Перепелица только начинает расставлять капканы, но пока — чаще сам цепляется за мои крючки. Правда в том, моя милая, что у нас с ним разные цели: он должен убить меня, я же намерен убивать время. Благо, в этой игре у меня есть некоторый опыт. Я собираюсь отнекиваться до тех самых пор, пока следователь не удостоверится в моей невиновности — это и есть мой план «А». Впрочем, план «Б», как ты уже поняла, у меня тоже имеется…
Допрос второй #
— Начинай показывать, как ты был завербован вражеской разведкой!
— Вражеской разведкой я завербован не был. Обвинения ваши решительно отвергаю!
— Нестеренко, да на тебе клейма негде ставить! Мы же знаем, что ты на кого только не работал!
— Это другое…
— Другое?!
— Да! Да, действительно, в силу обстоятельств и исторических кульбитов мне иногда приходилось работать на многие государства, но никогда, слышите меня, гражданин начальник, никогда я не работал против Советской страны, и даже наоборот!
— Упираешься, значит, опять с самого начала, да?
— Сотрудничаю со следствием...
— Хорошо, тогда мы сегодня — благо позволяет время — начнем издалека…
— Из самого далекого далека?
— Из самого! Давай, начинай подробно показывать мне, где и в каком качестве ты служил в период с 1915 года…
— Опять?! Но я ведь уже рассказывал об этом в Москве!
— Но не мне ведь, верно?
— Да, но…
— Показывай давай, но не быстро — сам видишь, я сегодня один...
— А где, кстати, наша дорогая машинистка?
— Приболела…
— Понятно…
— Понятно ему — я говорю, показывай, давай!
— Прям с 1915 года, опять?
— Да...
— Ага… Хорошо… Показываю… Значит, в 1915-м я находился на фронте, командовал ротой 33-го стрелкового Сибирского полка...
— Сибирского полка…
Пока он пишет, признаюсь тебе, милая, что военным я быть никогда не хотел. Думаю, слова эти теперь немало удивят тебя, но это правда. Ты не поверишь, но едва ли на свете была вещь, которая страшила меня больше службы в армии. Время стирает все, я теперь предельно иной человек, и все же, если только воспоминания не обманывают меня, то там, далеко, в детстве, я был мальчиком тихим, скромным и всецело увлеченным природой. Не знаю, так ли это, но ведь ты лучше помнишь меня…
