Семья почти не видела Воскана: дети еще не вставали, когда он уходил на работу, и уже крепко спали, когда возвращался. Так было дома у всех сотрудников милиции тех лет. Но поистине счастливым оказалось то спелое яблоко, которое он принес когда-то в дом своей будущей жены: Люся ни разу не сказала ему в связи с этим ни слова; она понимала, что, взявшись за любимое дело, он не может делать его лишь наполовину. Больше того, преданность мужа своей работе не оставила равнодушной и ее.
…Это произошло в один из воскресных дней 1938 года. Воскан, вопреки обыкновению, вернулся с работы рано, перед обедом, и за стол семья села в полном составе. Люся внимательно посмотрела на мужа. Как он поседел за последние шесть лет!.. Отправив детей отдыхать, она подошла к Воскану:
— Ты недавно говорил, что милиция нуждается в преданных, проверенных кадрах?
— Да, — ответил он, — и даже очень.
— Послушай, Воскан… Только, пожалуйста, не сочти это женской блажью, я думаю об этом давно и серьезно… Скажи: меня ты знаешь, мне ты веришь?
— Конечно, — улыбнулся муж, — но, честное слово, не понимаю, к чему…
— Я тоже хочу работать в милиции! — не дала ему закончить фразы Люся.
Воскан перестал улыбаться. Несколько мгновений в комнате стояла тишина. Затем он поднялся из-за стола, оправил под ремнем гимнастерку:
— Думаю, что работать в милиции сможешь. Буду рекомендовать тебя — не как жену, как товарища. Утром пойдем в управление вместе, подашь заявление.
В паспортном столе Люся Бадалян проработала до 1942 года.
Сразу же после начала войны Воскан попросился на фронт. Ему отказали, как и многим сослуживцам, с лаконичной формулировкой: нужен в тылу. Теперь уж дети совсем редко видели его: зачастую приходилось и ночевать в служебном кабинете.
Положение на фронтах с каждым днем становилось все серьезнее. Один за другим сменяли милицейскую форму на военную товарищи по работе.
…Вот еще одна очередная бессонная ночь у начальника управления милиции, его заместителей и, конечно, у него, Бадаляна, секретаря парткома. К утру необходимо подготовить список тех сотрудников, которых можно направить на фронт. Ох, и долгим же был этот спор!.. Наверное, впервые в жизни злоупотребил Воскан своим служебным положением и даже обманул товарищей, скрыв от них, что язва желудка у него не только не зарубцевалась, а, наоборот, дает о себе знать несколько раз в день. Как бы то ни было, но в составленном списке была и его фамилия.
— Если родится мальчик, — шепнул Воскан во время прощания жене, обняв ее за располневшую талию, — назови Юрой, хорошо?
