«Ах ты господи!»
Оксен украдкой взглянул на Таню. Она сидела безразличная ко всему, смотрела куда-то в степь. Тогда он прошел немного назад, надеясь, что подкова соскочила недавно.
Но подковы на дороге не было.
И хотя Оксену неловко было перед молодой женой, беспокойство об утерянной подкове пересилило чувство неловкости, и он, подойдя к бричке, сказал:
— Вернусь и поищу… — А так как Таня равнодушно молчала, добавил: — Подкова совсем новенькая, я ее только что поставил…
Таня снова промолчала.
Оксен прошел назад, видимо, с версту — подковы не было. Встретился прохожий, Оксен не упустил случая, спросил, не находил ли тот подковы.
— Подковы? — переспросил дядька, довольный случаем перекинуться словом с добрым человеком.
— Эге ж…
— А какая она была — новая или старая?
— Да новая, только что от кузнеца! — с надеждой, что дядька сейчас вынет пропажу из кармана, объяснял Оксен.
— Те-те-те! — сочувственно покачал головой дядька. — И сколько же вы, добрый человек, заплатили за нее?
— Да полкоробки муки! — все еще не терял надежды найти подкову Оксен.
— Полкоробки! — ударил руками об полы дядька. — Да еще, может, крупчатки?
— Крупчатки! — потерял терпение Оксен. — Да говорите уж толком: нашли вы подкову или не нашли?
— Подкову? — так удивленно переспросил дядька, будто Оксен до сей поры ничего ему об этом не сказал. — Да как бы я ее нашел, если вы ехали шляхом из Хороливки, а я только что на него вышел? Разве вы не знаете, что я вон с того хутора? — ткнул он пальцем куда-то за спину.
Оксен, тихонько выругавшись, повернул назад.
Приехали домой, когда уже начало смеркаться. Короткий день опустил усталые руки, а ночь уже дышала предвечерней синевой, и тень окутывала поля, готовившиеся к тяжелому осеннему сну.
— Вон уже и наш дом, — показал Оксен кнутовищем на мелькнувшие впереди островерхие тополя, выраставшие словно из-под земли прямо на глазах, и пустил Мушку рысью.
Таня качнулась, чуть не упав от толчка, схватилась рукой за холодный железный поручень, и это прикосновение так и пронизало ее всю — будто железо было сковано морозом и она не ладонью, сердцем коснулась его!
По той причине, что Оксен был вдовцом, он не затевал пышной свадьбы, не приглашал полный дом гостей — этого не полагалось. За свадебный стол сели только отец Виталий с Таниной сестрой Зинаидой, Оксеновы сыновья, сестра и дальний родственник Михайло Гайдук с женой Марфой.
Гайдук тоже считался кулаком, как и Оксен. Только у Оксена отрезали землю и забрали коней, а Гайдука еще и выселили в халупу, что стояла на краю села, подставляя свои полуобвалившиеся стены всем ветрам.
