— Начну с поправки, Виктор Давыдович, — я форсировал «Ы» в отчестве Батуринского. — Я не новый чемпион. Если кто запамятовал, я стал чемпионом год назад, в Москве. Теперь я двукратный чемпион.
— Я просто оговорился… — сказал Батуринский.
— Я так и понял. Теперь о случившемся. Я уже имел возможность заявить в прессе, что считаю Анатолия Карпова бесспорным и несомненным победителем отборочного цикла. Вторая партия Анатолия в московском матче с Корчным вызывает у меня белую зависть: уже на двенадцатом ходу перевес белых не вызывал сомнений, к пятнадцатому он стал неодолимым, а на двадцатом, по-хорошему, черные могли сдаться с чистой совестью. Партия, не побоюсь этого слова, гениальная. Снимаю шляпу.
Теперь о Корчном. Югославских газет не читаю, сербохорватского языка не знаю. Допускаю, что в порыве досады Виктор Львович повёл себя, не как солидный гроссмейстер, а как обычный мальчишка: мол, я просто связываться не хотел, но вот в другой раз только попадись…
Сказал, и сказал. Ну, сорвалось. Остынет, придет в себя, сам извинится. А не извинится — ну, ему жить. Кто бы обратил на эти высказывания внимание, если бы не заявление Тиграна Вартановича Петросяна? Вот вы говорите о письмах простых советских людей. Скажите, с каких пор простые советские люди читают материалы югославского телеграфного агентства «Танюг»? Или им, простым советским людям, эти материалы кто-то подбрасывает? Зачем? С какой целью?
Тигран Вартанович, понятно, на Корчного обижен. Корчной его победил, в пяти играх выиграл трижды, после чего Петросян сдал матч. Ну, сдал и сдал, имеет право. Нездоров, или вообще… Но после этого его упреки в адрес Корчного выглядят, мягко говоря, сомнительными: не сведение ли это счётов? Не является ли его письмо в «Советский Спорт» жалобой брошенной жены в местком, профком, управдом? Воля ваша, а для меня это выглядит не по-мужски. Впрочем, вы лучше знаете Петросяна, вдруг я не прав. Возможно, Корчному следует указать некрасивость его поступка. Но сделать это нужно умно, а не поднимать шум на весь мир.
Когда я ходил в детский сад, один мальчик, Вовочка, совершил не очень хороший поступок. И наша воспитательница, собрав нас в кружок, велела в этого мальчика плевать. С целью наказания и перевоспитания.
Так вот, я и тогда плевать не стал, и сейчас не буду. Без меня.
В зале поднялся шум. Батуринский попытался что-то сказать, но я его перебил:
— Я не рвался говорить. Но вы хотели услышать вашего чемпиона, так слушайте. Чего вы добиваетесь, чего хотите? И что, собственно, можете? О чём мечтаете? Срезать Корчному стипендию Спорткомитета? Не выпускать на турниры за рубеж? Оно и получится, только помните — сегодня его, а завтра вас. Это уж так работает. Проверено.
