— Дознались, от кого Ленка залетела?
— Выражаешься, как чушок. Не залетела, а забеременела. Нет, не дознались. Не говорит.
— Ей когда рожать? В конце марта?
— Ну… приблизительно да.
— Бросит институт?
— Ну почему бросит. Возьмёт академический, а потом…
— Родители помогут?
— Может, и помогут. Ты, Чижик, что-то знаешь?
— Я? Догадываюсь. С точностью процентов девяносто, девяносто пять.
— Кто?
— Нет, нет и нет. Во многом знании — много печали. Она, Ленка, ведь что сейчас думает? Думает, что он на ней женится. Не сегодня, так завтра.
— А он?
— А он не женится.
— Откуда ты знаешь?
— Он уже женат. И ребёнок есть.
— Чего же он…
— Так уж вышло. Он-то думал, что у Ленки спираль. Она сама ему сказала. Вот и того…
— Козлы вы, мужики.
— Ага. И кобели. И жеребцы. И свиньи.
— А себя ты к кому причисляешь, Чижик?
— Я не млекопитающее. Я птица. Маленькая певчая птица.
12 декабря 1974 года, четверг
СЛОВО НЕ ЧИЖИК
Чемпионат нынешний не чета прошлогоднему. Труба пониже. Из великих играет только Таль. Ещё Тайманов с Полугаевским, не великие, но рядом. Остальные так себе. С бору по сосёнке. То есть все, конечно, прошли сито отбора и участвуют в соревновании по праву, но это шахматисты второго плана. По сравнению с прошлым годом отсутствуют Спасский, Смыслов, Петросян, Карпов, Корчной, Геллер. И это чувствуется.
Впрочем, я-то здесь! Если в прошлом году я был тёмной лошадкой, то теперь я лошадка белая. Цирковая. Сбруя с блёстками. И от меня ждут всяческих кунштюков. Что я вдруг стану скакать задом наперёд, танцевать польку-бабочку, хвостом решать кубические уравнения и ржать «во саду ли, в огороде». Победитель Фишера, как никак.
Я стараюсь оправдать ожидания. Играю агрессивно, пытаясь по мере способностей и сил не дать сопернику ни малейшего шанса. И — получается. Сейчас, когда играется девятый тур, у меня стопроцентный результат. Судя по всему, и сегодняшнюю партию против гроссмейстера Павловича я выиграю.
Так и случилось: на семнадцатом ходу Павлович остановил часы. Семнадцать ходов — это рекорд турнира. Нет, была партия и короче, в пятнадцать ходов, но то была ничья. Скучная и предсказуемая. Гроссмейстерская. А я победил. На радость болельщикам. Да, в отсутствии Карпова и Корчного ленинградцы болеют за меня. И за Таля, конечно. За Таля болеют все, всегда и везде.
Но и мне жаловаться не приходится. Есть, есть болельщики. И болельщицы тоже. Поклонницы. Так и глядят, так и глядят лукаво: колобок, колобок, я тебя съем!
