Игорь спрашивал, как я хочу его провести, но друзей, которых особо хотелось бы видеть, у меня не было, с матерью поговорили по скайпу, а отчим пусть облезет, что я прямо так и сказал, на этой торжественной ноте завершив разговор. Спрашивал меня Игорь и о подарке, на что я охотно поделился, что хочу проколоть ухо и сменить стрижку, после чего меня благополучно выперли в салон, пожелав обойтись без экстремальных экспериментов.
С волосами я и правда ничего экстравагантного не мудрил, да и вернулся без сережки, уведомив:
— Передумал.
Хотя проколоть-то я все-таки проколол, только совсем не ухо. А еще раздобыл стринги. Миленькие, с кружавчиками… «девочка» ведь должна выглядеть соответственно. Хорошо еще, что удержался и не купил дрянь такую блескучую, которую танцовщицы на бедра повязывают, и без того скандал вышел знатным. Кажется, я его все-таки достал…
— Антон, я тебя не понимаю! То ты на все соглашаешься с полуслова, потом кричишь, что я тебя насилую. Потом готов трахаться сутки напролет, и все равно смотришь как оскорбленное величество! Один день проходит нормально, а потом тебя опять срывает, как истеричную малолетку, которой без спроса под юбку залезли… В следующий момент ты уже ведешь себя как блядь панельная…
— А я и есть малолетка, если ты не заметил! — орал я. — И блядь, хоть и не панельная…
Удар не то, что обжег щеку, меня попросту впечатало в стену. Последовавшая пауза вышла долгой.
— Успокоился? Или еще? — ровно поинтересовался Казаков.
— Не надо, — отозвался я, осторожно подбирая под себя ноги.
Он сел прямо на пол ко мне, подтащил поближе мое трепыхающееся тельце, и принялся укачивать и гладить, пока я как всегда не расплакался.
— Антон, может ты наконец расскажешь мне, что с тобой происходит?
— Ничего не происходит!
Все уже произошло. Как говориться, поздно пить боржоми… Так зачем?
По традиции любовных романов примирение завершилось в постели, и я пришел к выводу, что еще и скрытый мазохист ко всему. Проколы в сосках болели, но он буквально зализал их, так что у меня напрочь унесло крышу. И я сдался. Устал. Смирился с тем, что мне не только нравится как и где он меня трогает, как двигается во мне, как целует, но и вот так засыпать вместе. Когда рядом есть кто-то живой, надежный, тот, кто может меня направить или удержать если что.
Больше никогда Игорь не поднимал на меня руки, и кажется, ему было стыдно за то, что он меня ударил. Я тоже вроде как успокоился, начиная потихоньку готовиться уже к настоящим сборам и школе. Выпускной класс, как-никак, а лето кончается. Мать наверняка заведет речь о репетиторах для поступления в какую-нибудь жутко престижную экономическую или юридическую лабуду.
