Заглянув внутрь окончательно почувствовал себя кретином. Это была одежда вплоть до нижнего белья.
— Надо же, не стринги! — ляпнул я, извлекая коробочку с трусами.
Это стоило сказать. Та-а-кого ошарашенного лица я у Казакова еще не видел.
— А что, хочешь?
— Не-а!!! Шутка… — пискнул я и бросился в спальню под благовидным предлогом примерки.
Он вошел чуть позже, дав время переодеться спокойно, развернул к себе, поправил воротничок рубашки, чуть растрепал волосы с одного боку, пригладил с другого и только потом подвел к большому зеркалу в дверце шкафа. Я взглянул туда и обалдел, сразу вспомнив его обещание.
Говоря кратко, я себя не узнал. Нет, я конечно, не законченный ботан, но как-то не привык особенно задумываться что на мне надето. Выступление это совсем другое, там костюм как в танцах или театре, его продумывают исходя из музыки и программы. Сейчас же… например, я никогда не носил настолько светлые джинсы, почти белые. И не то чтобы они были очень узкие, но на бедра сели как-то по-особому, обтянув ягодицы, не выделяя слишком, но и не уродуя линии паха и ног. Рубашки я тоже носил обычно только по особым случаям, их же в конце концов еще и отглаживать надо каждый раз… Но эта понравилась: чисто мужская, никакой гламурщины, хотя крой интересный. Легкая, для лета, а цвет неяркий, но словно специально для меня заказанный. Две верхние и нижняя пуговицы провокационно расстегнуты, а еще у меня как-то разом проявилась не бойцовая само собой, но приятная спортивная фигура.
За всей этой нервотрепкой я похудел, а может похмелье сказывалось, но глаза стали казаться больше, не говоря уж о том, что совершенно изменилось их выражение. Этакая загадочная утомленность. Добавьте к этому отросшие слегка вьющиеся светлые волосы в романтическом беспорядке… Я мог только растеряно хлопать ресницами, затрудняясь соотнести этот образ с собой: на меня смотрел парень с журнальной обложки. Это что, Игорь меня ТАКИМ видит?!!
Судя по всему, да. Он все еще стоял, придерживая меня за плечи, и я уже знал этот его почти горячечный взгляд.
— Теперь веришь, что ты очень красивый?
Даже голос прозвучал с хрипотцой, а у меня вдруг что-то екнуло — сначала в груди, а потом и гораздо ниже. Секс в этот раз вышел бурным и жарким.
Я клял свою безотказность последними словами, и боялся того, как начинал относиться к нему. Я боялся себя, продолжая срываться по поводу и без.
Казаков стал покупать мне другие вещи. Я уже было раскрыл рот, что не девочка на содержании, чтобы заваливать меня шмотками, и закрыл: вообще-то получается, что именно «девочка» и именно на содержании. И свой День Рождения отметил роскошной истерикой за его счет.
