Еще одним человеком, кто взирал на происходящее с глубочайшим недоумением, оставалась Фей — с братом-то все ясно, но с чего бы такое внимание старших к непонятному приблуде?! Ясно, что первое ее мнение о «госте» оказалось отнюдь невысоким, если не сказать пренебрежительным: моль в обмороке… хотя смазлив, конечно, не отнимешь!
В шестнадцать лет (почти семнадцать!) — простительно путать характер с апломбом и напускной самоуверенностью.
* * *
Айсен проснулся резко и сразу, как от удара, вскинувшись на постели, хотя прикосновение ко лбу было очень легким, почти невесомым.
— Тише-тише! Не пугайся… — Мадлена придержала его, присаживаясь рядом на краешек высокой узкой постели так близко, что юноша невольно едва не шарахнулся в сторону. — Ты так долго и крепко спал, что я подумала: не заболел ли…
Страшно смутившись от искреннего участия в тоне, Айсен бросил быстрый взгляд в сторону окна: ставни были распахнуты и становилось ясно, что сейчас никак не меньше полудня, а то и далеко за!
— Ох!! — глядя на госпожу несчастными глазами, юноша неловко промямлил. — Простите…
С чего это вдруг он так разоспался?!
Что сама госпожа пришла его будить!! Стыдно-то как! Не успел порог переступить, а уже нахальничает!
Но женщина только благодушно рассмеялась и опять, как бесчисленное число раз вчера, — погладила по плечу, механически расправила воротничок ночной сорочки Алана, пожертвованной ему давеча вечером, убрала со лба встрепанные волосы…
— Что ты! Что такого? Значит, тебе и нужно было отдохнуть хорошенько! Выспался? — Мадлена была даже довольна: видимо, мальчик действительно наконец расслабился совсем и почувствовал себя в безопасности!
После откровенного разговора с мужем, который без утайки поведал все известные ему обстоятельства из жизни юного раба, — суровая госпожа проплакала полночи, одновременно негодуя на Бога за крайнюю несправедливость и благодаря Его, что ее дети растут в достатке и довольстве. Уснуть она все равно бы не смогла при всем желании и оставшиеся пол ночи, приводя себя в порядок, чтобы на утро можно было без опаски показываться людям, — в нарушении Евангельской заповеди она поклялась себе, твердо определив, что сделает для этого загубленного ребенка все, что в ее силах.
И даже больше! По здравому рассуждению, Айсен не может отвечать за буквально вбитые в него пристрастия и склонности. И уж всяко лучше любовь, пусть даже к мужчине (вон, трубадуры нынче — о чем только не поют!!), чем тот блуд, который осознанно творят святые отцы прямо в церквах!
