* * *
Тело на его руках было мертвенно тяжелым и холодным.
— Ничего, любимый, я тебя согрею… Живым нужно тепло, а ты не умер, малыш! Ты не умер… — приговаривая, Фейран бережно опустил юношу на специально для этих целей установленный стол, покрытый чистой тканью, борясь с бежавшим по позвоночнику холодком дежавю, аккуратно избавил от серой дерюги, вероятно изображавшей саван…
Легкое ощущение неустойчивости под ногами говорило, что баржа уже в пути, но помешать это не могло. Инструменты были давно готовы и только ждали своего часа, по десятку огромных свечей в изголовье и изножии завершали картину. Взгляд матроса, заносившего по требованию лекаря воду, безусловно заслуживал внимания: но, сосредоточенный на другом, Фейран определил, что подумает об этом позже, когда станет ясно самое главное — потому что без Айсена уже ничего не будет иметь значение, и сам он проживет ровно столько, сколько потребуется, чтобы опустить любимого в могилу!
Разумеется, эти люди преданы Филиппу, иначе брат не выбрал бы в команду именно их, но ражий парень определенно решил, что имеет дело с черным колдуном, а тело на столе выглядело стопроцентно мертвым…
«Заострившиеся черты, запавшие виски и глаза. Изжелта-восковое лицо, синие губы. Пушистые ресницы кажутся приклеенными к почерневшим векам… Мускулы сведены и застыли, как будто при трупном окоченении…
Не думать!!»
Руки тряслись так, что не смог бы отрезать хлеба…
«Ни о чем не думать!!
И имя свое забудь! И его тоже!!!
Ты — просто врач. Все остальное — неважно!»
Но убеждения не помогали. Совсем…
…Распухшая, багрово-синюшная кисть:
«Все потом, любимый! Я обещаю, ты еще будешь играть на струнах!!»
…Запястье, на котором Фейран тщетно пытается нащупать пульс — сбито почти до кости. Он без колебаний дал бы юноше опиум, но что лучше: неизбежный болевой шок, когда лекарь займется ранами всерьез, или риск остановки сердца, которое и так неизвестно бьется ли, от наркотика…
— Дыши, солнышко мое, пожалуйста!! — умолял врач, приникнув к онемевшим губам и делясь собственным дыханием.
Филипп должен был дать противоядие сразу же еще в мертвецкой, но результата заметно не было. С трудом расслышанное наконец, сердце юноши бьется слабо и редко, — так, что его едва удается различить… Но все же еще бьется!
И Фейран решается влить ему еще несколько капель разведенного на спирту зелья: либо убьет, либо спасет. Ждать какого-нибудь чуда не имеет смысла, и врач переходит к насущному и самому очевидному…
