Фейран настаивал на побеге, отводя глаза от мрачного брата: выручая Айсена, весь удар они подводили на Филиппа Кера, но тянуть время дальше было уже нельзя. Как и предполагалось, Филипп все же оказался перед прямым выбором: либо упорно защищать мальчика в процессе и все же пойти соучастником, либо присоединиться к уже нагроможденной ахинее, подробно изложив, каким образом юноша сбивал его семью с пути истинного, подкинув тем самым свою вязанку хвороста в костер. Пока образно…
О том, что времени не осталось вовсе, Фейран понял сразу, даже до того, как Клеман отчитался о новостях. Он, не отрываясь, смотрел на молодого человека до тех пор, пока Луи не запнулся, опуская голову под этим тяжелым немигающим взглядом. Казалось, в глазах мужчины не осталось ни одной живой искры, и они сами производили впечатление провалов в бездну безысходной изматывающей пустоты.
— Что? — коротко уронил Фейран.
Клеман стиснул челюсти и ответил, сглотнув:
— На дыбе висел…
Папа Инокентий предписал в свое булле «заставлять силой, не нанося членовредительства и не ставя под угрозу жизнь — какая забота о грешнике! — как губителей и убийц душ и воров священных таинств и христовой веры, с предельной ясностью сознаваться в своих ошибках и выдавать известных им других еретиков, неверующих и их защитников, так же, как воров и грабителей мирских вещей, заставляют раскрыть их соучастников и признаться в совершенных преступлениях».
Разумеется, существовал ряд лицемерных условий, необходимых для исполнения, дабы исключить сомнения невежд в гуманной цели всего процесса. Как то, например, получение разрешения епископа на пытку — как будто был когда-нибудь епископ, отказывавший инквизиторам! Показания, если они не бывали подтверждены через сутки «добровольно», не учитывались, а пытка могла быть применена лишь единожды…
Удивлены? Все просто: если обвиняемый упорствовал, предыдущий допрос объявлялся прерванным, и все продолжалось столько, сколько нужно следователю, без лишней возни с новыми разрешениями.
А это значило, что если Айсен не оговорит себя, своего возлюбленного и приемного отца, то каждый его допрос отныне будет сопровождаться применением подобных «средств убеждения».
И средства эти были весьма и весьма разнообразны. Конечно, напомним, что пытка не должна была ставить под угрозу жизнь грешника, должна была быть умеренной, однако последнее понятие в действительности означало, что обвиняемого правомочно пытать до тех пор, пока не будут получены необходимые показания. И только после этого пытка становилась неоправданной жестокостью, ибо истязание бренного тела во имя спасения души — суть акт милосердия по отношению к заблудшей овце из Божьего стада. Страшно…
