Пока он говорил, напускная язвительность и небрежность сползли с еще молодого лица мужчины, оставляя после себя лишь тоскливую усталость.
— Любовь… — словно бы себе сказал он, — любовь слишком громкое слово, им обычно называют все, что угодно. Я охотно верю, что тогда он испугался и просил его вернуть… Что Айсена ко мне влечет. Это нормально, в определенном смысле первым у него был я и…
— И последним тоже, — оборвал его Филипп, уже с жалостью наблюдая, как брат пытается себя убедить и перебороть. — Если вопросы верности, все что тебя беспокоит, я клянусь, что после тебя у Айсена никого не было, и нет!
Фейран вскинул на него глаза и тут же отвернулся.
— Даже твой Ахмади его не тронул.
— Это тебе Айсен рассказал? — криво усмехнулся мужчина.
— Представь себе, в отличие от тебя, я с ним разговаривал, а не трахался! — бросил Филипп, раздраженный тем, что брат похоже опять съезжает на привычную удобную дорожку.
— Ты меня осуждаешь, — Фейран не спрашивал.
— Осуждаю, — честно признался Кер. — И прошу как человека, не ломай Айсену жизнь. Не калечь ему душу еще больше!
Фейран молчал, глядя куда-то в пространство с болезненной усмешкой. Филипп смотрел на него с горьким недоумением: ведь видно, что мальчишка сидит у него занозой в сердце! Любит… Так почему не верит, зачем мучает и его и себя?
Что ж, остается надеяться, что веры Айсена хватит на двоих.
Рассудок гас и отказывался верить в услышанное, а сердце… Что сердце! Айсен не был уверен, что оно еще бьется… Что оно еще вообще есть! Там — застряло что-то тонкое, острое и холодное, как клинок в ране. Но он боялся, что если вынуть его, то просто изойдет болью, как истекают остывающей кровью в несколько минут…
Любимый, за что?! В чем я виноват перед тобой, что ты так суров? И неужели моя вина так тяжела…
Айсен пробирался обратно к себе почти ощупью. Он предпочел бы совсем ослепнуть, чем еще раз увидеть на лице любимого убийственную смесь равнодушия и презрения… Но ведь все еще впереди! А значит, надо дойти, побыть одному, успокоиться и попытаться научиться жить без цели и смысла.
Нет!! Не верю! Не хочу верить…
— Айсен?
Молодой человек ощутил некоторое подобие досады, когда не удалось миновать хлопотавшую по поводу обеда Мадлену: сочувствие в ее глазах убивало последние жалкие крохи надежды.
— Я… голова немного заболела… — с усилием выдавил юноша, лихорадочно ища какой-нибудь приемлемый предлог. — Я полежу чуть-чуть и… поем, наверное, тоже потом…
