А вот солдату не казалось, он и сам видел, что кираса пробита. Рудермаер вытряс из кирасы землю и камни и торжественно принес ее хозяину.
Роха отнял кирасу, поковырял пальцем дыру:
– Прямо на ребре пробило, я говорил тебе, Фолькоф, а ты не верил. Ну, кто оказался прав?
– Ты бы стрелять поучился лучше, – отвечал солдат чуть раздраженно.
Да, он был раздражен, а еще удивлен… и даже подавлен. Да, именно подавлен. Случилось что-то невообразимое, о чем он и думать не мог. Случилось то, что разрушило его мир. Мир крепких лат, сильных арбалетов, алебард и пик. Теперь все это перечеркивало какое-нибудь хлипкое ничтожество с мускеттой в руках. Да еще этот Роха тряс дырявой кирасой, вопрошая:
– Знаешь, что это? Знаешь?
– Моя кираса, – ответил Волков зло.
– Нет, это не твоя кираса.
– А что же это?
– Твоя серебряная посуда, дорогие кони и дом с холопами, – говорил Скарафаджо радостно.
– Да? – все еще раздражался солдат. – Прямо дом с холопами?
– Это само собой, но я сейчас о другом. Друг мой Фолькоф, я держу в руках смерть благородных. Им конец, больше они не смогут прятаться за своими дорогими доспехами. Понимаешь? Это их конец. И конец этой сволочи из Хайланда, что слезают со своих гор. Теперь вся эта горская сволочь уже не станет кичиться своими латами, которые стоят сорок коров. И имперские ландскнехты тоже спесь поубавят. Понимаешь?
Солдат прекрасно понимал это и от души хотел дать Рохе в морду.
– Ты же сам болтал, что ты идальго, – зло заметил Волков, – говорил, что у вас в терции каждый четвертый идальго.
– Все наши идальго, и я в том числе, идут в терцию как простолюдины, потому что на коня и доспехи денег нет. А теперь и здешние благородные будут не важнее, чем нищий идальго. Понимаешь, о чем я? Эта штука всех уравняет.
Он продолжал трясти кирасой. Солдат грубо вырвал ее из рук Скарафаджо и сунул Рудермаеру:
– Заделаешь дыру, и чтоб красиво было.
Тот молча кивнул, принимая доспех. А солдат вырвал из рук аптекаря кожаный мешочек с порохом, пошел, хромая, к коню.
Роха запрыгал на своей деревяшке за ним:
– Ну что? Давай решай, дело верное. Ты не прогадаешь. Мы эти мушкеты будем продавать сотнями.
Волков молчал, Ёган помог ему сесть на коня.
– Ну, что ты молчишь? – не отставал Скарафаджо, хватая солдата за стремя.
Волков нащупал в мешочке с порохом пулю, достал ее, она была из свинца и величиной с большую вишню. Он подбросил ее на руке и произнес:
– Приходите к обеду в трактир, я подумаю.
