— Этот забор от главных ворот тянется вокруг всей территории?
— Только спереди, — покачала я головой. — Стороны закрыты соседскими заборами. Ну, большинство сторон. И мы оставляем ворота открытыми. На них сломался механизм.
— А задняя часть участка?
— Сзади нет ограждения из-за крутого склона холма. За линией деревьев есть другие дома.
— Значит, кто-то мог пробраться там?
— Конечно, но те дома тоже принадлежат этому району. Ему все равно нужно было бы проникнуть через главные ворота.
Она повернулась ко внутренней двери в гараж, разглядывая замок, а затем кивнула на панель сигнализации на стене.
— Сигнализация сработала?
— Она не подключена. Осталась от прошлых владельцев.
— У вас есть хоть какая-то охранная система? Камеры? Датчики движения? Видеофон? — Ее голос становился громче с каждым пунктом, и я вскипела от ее недоумевающего тона. Она, наверное, жила в коттедже. Где-нибудь с низкой арендой, в районе, требующем охранной системы. Это был Атертон. Мы платили самые высокие налоги на недвижимость и выплаты домовладельцев во всем штате не просто так.
— Нет. — Увидев ее приподнятые брови, я сдала позиции: — Знаете, большинство соседей даже не запирают двери. Уинторпы большую часть времени оставляют свои нараспашку. Мы планировали поставить какую-то сигнализацию, но мы заняты реновацией. Вы видели новый ландшафтный дизайн?
Возможно, нам стоило поставить сигнализацию повыше в списке задач. Охранная компания детально презентовала нам доступные варианты. Оконные датчики, камеры, реагирующие на движение, расписание автоматического включения освещения, чтобы создать видимость постоянного присутствия. Я увидела примерную цену и отступила на несколько огромных шагов, решив вместо этого инвестировать в садовую мебель. И крытая площадка стала ценным и впечатляющим вложением, пока Кэт не облила ее лимончелло.
Она указала на боковую дверь: — Здесь было заперто, когда вы выходили?
— Ага. Там засов, я его открыла.
— Давайте зайдем туда на секунду. — Она открыла дверь рукой в перчатке и вошла во второе фойе. Она тихо присвистнула, и я напряглась от ее оценивающего взгляда.
Избыточное великолепие, так назвала это мать Мэтта, заглянув к нам как-то после обеда, как раз когда я была слишком утомлена распаковкой и эмоционально измотана для вербального нападения. «Слишком изысканно для таких, как вы», — сказала она, пробежав рукой по вельветовому креслу и недовольно шмыгнув носом. «Этот канделябр тут уже был или вы его купили?». Ей нравилось напоминать ему, что я выросла в лачуге и была вполне счастлива в сарафанах из Kmart, прежде чем начала носить дизайнерскую одежду. Она, конечно, ошибалась. Может, я и улыбалась в вечер нашего с ней знакомства, когда была в своем дешевом сарафане, но я никогда не была счастлива. Ни когда мой отец был дома, ни в другое время, до тех пор, пока я не выбралась из того ужасного городишка и впервые не почувствовала финансовую стабильность. Она думала, что я изменила Мэтта, но в действительности это его стиль жизни изменил меня. Он дал мне попробовать хорошей жизни, и я не могла насытиться каждым кусочком среднего класса, пока не развила более дорогие предпочтения.
