Камуфлет | страница 19



Как же, проект. Знаем, знаем, как нынешние родине служат. Пистолет под мышку, сто грамм на грудь — и по бабам. И стихи мои ему херовенькие.

Белый наполнил свой стакан почти доверху, остатки вылил в мой. Получилось поровну. Миллиметров десять до краёв, хоть линейкой проверяй. Профессионал. В штатском.

— Ну что, на посошок? Костя, а ты можешь, как раньше? Как чай?

Мой сильнейший номер, он и это помнил.

Достав из холодильника чайную заварку, долил стакан доверху. Всплыли строки:

По несчастью или к счастью
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места[1].

Пил я мелкими глотками, смакуя, с короткими перерывами. Со стороны казалось, что вовсе и не водку.

Нет, ребяты-демократы, — только чай.

Да, возраст и длительное отсутствие практики сказывались. Но я выдержал испытание, растянув процесс минут на пять. Правда, глаза сочились слезами, а горло сжимали спазмы. Понятно, зачем Белому понадобился прикол с «чаем». Для психологии. Лучше всего запоминается последняя фраза. Штирлиц грёбаный.

Белый, приняв залпом, закусил остатками бутерброда. Я — нет. Чай не закусывают.

— Молодец. Есть ещё порох в пороховницах.

— Легко, — водка так и просилась назад.

— Хорошо посидели. Ладно, давай прощаться. Может, ещё свидимся? — он набросил пиджак.

— Может быть. Встретишь кого из пацанов — от меня привет.

Провожаю до дверей. Мы жмём друг другу руки. Его прощальный поклон.

* * *

По-хорошему бы — вымыть посуду и в душ, — но сил хватило лишь завести будильник.

В беспокойном сне виделся мне Белый. Но не теперешний, а прежний, из золотых шестидесятых.

— Встаём по одному, — произносил он вкрадчиво. — Идём тихо, не привлекая внимания. Через Москву пробиваемся на метро.

— Понял. Так легче затеряться в толпе? — отзывался я.

Белый вздыхал:

— Нет, Костя, не так. Потому что в метро есть эскалатор.

Сон повторялся много раз и замучил меня запредельно.

Глава четвёртая

Хмурое утро

Напущу я на вас неотвязные лозы,

И род ваш проклятый джунгли сметут,

Кровли обрушатся, балки падут,

И карелою, горькой карелой дома зарастут.

Аркадий и Борис Стругацкие, «Улитка на склоне»

Голова раскалывается. А в зеркале? Мда… Как там у поэта:

Золотая рыбка, жареный…

Нет, не так. А, вот:

Жареная рыбка,
Дорогой карась,
Где ж ваша улыбка,
Что была вчерась? [2]

Ох ты, мне же ещё на симпозиум переться, к нему вечером фуршет. Ох, не хочу. Вчера нафуршетился. Но одно дело отложить нельзя: надо разделать добычу.

Где моя шпаргалка? И что же вчера так восхищало?



УПРЕЖДЕНИЕ