Пора было уходить из буфета. Она поднялась и пошла в туалет. Туалет был гордостью фирмы, весь от пола до потолка выложен розовой плиткой, которая сверкала и переливалась. Он утопал в искусственных цветах и благоухал лучшими ароматизаторами. А главная достопримечательность — это огромное, во всю стену, зеркало, которое отражало любого в полный рост. Аля взглянула на себя и ужаснулась. Это была не она. Чего-то не хватало: блеска в глазах, радости в движениях, беззаботности, свободы. С ней не было Счастья! Оно приходит, когда его меньше всего ждешь, и уходит, когда к нему привыкаешь и не хочешь с ним расставаться. Счастье не бывает казенным. Оно не покупается и не продается, тем более не может являться штатной единицей. «Я изменила своему счастью, и оно меня покинуло».
Теперь она взглянула на все другими глазами. Огромное душное помещение с искусственным светом, табачным дымом, бездушными компьютерами и запрограммированными людьми. Эта фирма, как вампир, высасывает из людей энергию, эмоции, разум, превращая их в послушных рабов. Они лепят дурацких человечков из пластилина, учат политические письма и составляют на каждый день планы «битвы». Борются сами с собой и проигрывают самим себе. А чтобы заглушить горечь поражения, им выдают казенное Счастье.
Испытательный срок подошел к концу. Вера сидела на своем месте и ждала. Ждала Алю, чтобы сообщить ей, что она не прошла. Почему? Не прошла, и все тут. Веру раздражало, когда мужчины выстраивались в очередь, чтобы поговорить с Алей, когда они приглашали ее на кофе в рабочее время, когда ждали по вечерам, чтобы вместе ехать на развозке, или вели с ней двусмысленные разговоры. «Тоже мне, Счастье, — скептически думала она, — посмотрю, как ты запоешь, когда мы тебя не примем». Она знала, что Але нужны деньги, и предвкушала месть. Вера хотела именно отомстить за свое испорченное настроение, за пострадавшее самолюбие. Ее раздражал двухнедельный повышенный интерес к этой особе. Это было противостояние, где противостояли два мировоззрения: сильный и слабый, богатый и бедный, хозяйка жизни и Счастье, которое должно было подчиняться согласно штатному расписанию.
Аля ушла из фирмы не с горечью, а с облегчением. Ей не оплатили работу, следовательно, она не продавала, а раздавала свое счастье. А это две большие разницы. Жизнь продолжалась, она по-прежнему смотрела цветные сны и дружила со Счастьем. «А все-таки хорошо, что счастье нельзя купить, как, например, масло, — часто думала она. — А то бы этот мальчик скупил бы все счастье для Веры, а заодно успех, удачу, здоровье. И они бы, как масло, намазывали их по утрам на бутерброды».
