Пострадал и сам город. Уже в конце войны он подвергся тяжелому бомбовому удару англичан, нанёсшему колоссальные разрушения древним постройкам.
В 1967 году во время командировки побывал я в бывшем Кёнигсберге, в этом старинном гнезде Тевтонского Ордена. Я выкроил тогда время, чтобы взглянуть на то, что сохранилось от прежнего спустя двадцать с лишним лет.
От Кафедрального собора (XΙV век) остались одни стены – вся верхняя часть его была начисто срезана взрывом крупной авиабомбы. Снаружи у самого края одной из стен была могила Канта. Стройная, граненая колоннада из красноватого гранита окружала гробницу, изготовленную из того же камня. От могучего здания война оставила только стены, а гранитная усыпальница человека, родившегося и умершего в этом городе, стояла целехонька, без единой царапины. И здесь, на земле исчезнувшей, отошедшей в предание Пруссии, всё – таки помнили о нём: на крышке саркофага пятнами крови горели оставленные кем – то гвоздики.
Я постоял возле могилы в одиночестве. Живший ещё во времена неистового Фридриха, который возмечтал поставить на колени Европу (чего ему, конечно, не дали – и главным образом русские), и заставший восхождение Наполеона, – здесь покоился не воин, но мудрец, открывший однажды, что его поражают две вещи в мире – внутренняя и внешняя: моральный закон, сидящий внутри человека, и звездное небо над головой. Здесь лежал философ, сформулировавший некую максиму: «Действуй так, чтобы принцип твоей воли всегда мог служить одновременно основанием всемирного законодательства». Похоже, изречение это восходило к библейскому – поступай так, как ты желал бы, чтобы другие поступали с тобой (эту сентенцию любил повторять Лев Толстой).
Следующим объектом моего интереса был Королевский замок – вернее, то что от него осталось. Строить его начали еще в тринадцатом веке, а участь его решалась уже теперь. В местной печати разгоралась дискуссия о возможном сохранении оставшегося и реставрировании в музейных целях или для чего – нибудь другого – да хоть ресторана… Было понятно, что дискутировали впустую: не говоря о всём прочем, где найдутся немалые средства для этого?
Подходя к замку со строны трамвайной линии, я пожалел, что у меня нет фотоаппарата. Остановился и сделал набросок в своём блокноте сохранившихся двух башен – за ними виднелись лишь груды развалин. Писали в прессе, что в башнях уже начали свою работу взрывники. Если б не та бомбардировка, весь замок мог бы остаться стоять, как и собор.
