* * *
На лужайке неподалёку от дороги горит костёр, возле него сидят трое. Я прошу юношу спрятаться, осторожно подкрадываюсь и присматриваюсь. Похоже, и в самые тёмные ночи госпожа не оставляет меня в своей милости. Рядом с костерком пасётся пара стреноженных битюгов, покрытых попонами, и стоит фургончик. Самые безобидные из всех, кого мы могли встретить на пути — актёры. Им давно бы уже было пора остановиться на зиму в каком-нибудь бòльшом городе. По всей видимости, они и ехали в столицу, но услышав последние известия, развернулись, чтобы отправиться в более безопасные места. Ночевать в чистом поле, конечно, не слишком разумно, но для них ещё хуже — запалить лошадей. Во всяком случае, сторожевых у костра они оставили. Полагаю, их вожак — человек догадливый и осторожный, а это не слишком хорошо, если мы с Солдином попробуем к ним прибиться.
Свои театры в столице есть у нескольких семей. Не самых богатых, поскольку это дополнительный источник дохода. Конечно, приглашения на сидячие места не продаются, а раздаются с поклонами и с обычным «вы сделаете нам честь посещением». Однако яма у сцены, где стоят люди попроще, деньги приносит, и немалые. Есть и королевский театр, куда не пускают простонародье с его непристойными выкриками, чесночным духом и лузганьем тыквенных семечек, но туда я не ходок уже давно.
Я тихонько подзываю Солдина и подхожу к костру с освещённой стороны с видом человека, который не собирается прятаться:
— Не слишком приятная ночёвка, верно? Мы с моим младшим спутником могли бы сторожить вас по ночам, а днём отсыпаться в фургоне. Иначе с нынешней дорогой вы совсем измотаетесь.
Двое остаются сидеть и бурчат что-то себе под нос, с подозрением глядя на мою опухшую физиономию. Третий встаёт, поправляя кинжал, и внимательно смотрит на меня:
— Тихо! Господин, у вас осанка человека, который привык иметь дело с оружием. Как я понимаю, это предложение, от которого нельзя отказываться?
Он моих лет и примерно моего сложения — скорее плотный, чем худой, но привыкший упражнять своё тело — однако повыше и покрепче меня. Коротко подстриженная светлая бородка, острый взгляд. Он не оборотень, и почти наверняка не из благородных, но говорить с ним, используя обычное «эй, ты» мне не хочется — и даже не потому, что от него сейчас зависят наши жизни. Поэтому я выбираю самое вежливое из простонародных обращений.
— Ошибаешься, сударь. Если в нас нет нужды, то мы спокойно уйдём прочь — хотя не отказались бы, конечно, сначала выпить горячего и обсушиться.
