— Груздева! — воскликнули Колосов и его жена одновременно.
— Что там происходит, Миша? — спросила Агата. Панкратов вытер пот со лба носовым платком. Один из немногих известных ей людей, которые всё ещё носят с собой носовые платки.
— Бардак. Приказал всем оставаться на местах, все предметы выложить на пол. Сейчас все разойдутся по комнатам, и робот заберёт этот чёртов кулон.
— Сюда посмотрите, — указала Агата на трансляцию одной из камер. Из здания, в которую привезли Петренко, вышла женщина подходящей внешности — на вид сто шестьдесят — сто шестьдесят пять, в мундире, рыжеволосая. Вышла и спокойным шагом направилась прочь. Двое сотрудников, выскочивших следом и догнавших её, внезапно замерли — точь-в-точь как те, что должны были задержать Петренко и Нестерова — и неторопливо направились назад.
— Этих двоих обездвижить, и в карантин, — распорядился Панкратов. — Сообщите наружке — не приближаться к объекту вплотную! Оцепить прилегающие улицы, взять её немедленно!
На камере было видно, как прошедшая мимо предполагаемой Груздевой пожилая женщина замерла… и пошла следом.
— Чёрт, что там происходит?! — взорвался Панкратов. — Вы это видите?! Так какого бездействуете?! План «Эпидемия», немедленно! Оцепить все прилегающие улицы, вплотную не подходить, удалить всех прохожих! Всех сотрудников отделения в карантин!
Груздева и неизвестная, идущая следом, замерли — и упали, словно тряпичные куклы, вповалку. Следом попадало ещё человек десять из тех, кто проходили мимо.
— И через пять минут всё это будет смотреть весь мир, — указала Агата. На противоположной стороне улицы несколько человек снимали происходящее на камеры мобильных телефонов.
— А вот это мы ещё посмотрим, — Панкратов снова схватил микрофон.
— Одно скажу. — Колосов, похоже, один сохранял олимпийское спокойствие. — Генералу это не понравится.
— Что ж, пистон снова не в нашу… — Панкратов покосился — Агата внимательно смотрит в их с Колосовым сторону, и слушает. — …спину. Сам понимаешь, это Москва — такой роскоши, как дюжина клеток Фарадея, не построить. Негде.
Колосов покивал. Когда получаешь соответствующий допуск, первое, чему удивляешься — количеству подземных сооружений в Москве. Общая протяжённость, запутанность и глубина такие, что катакомбы Парижа только локти кусают от зависти, если у них есть локти.
Когда «отдел 42» впервые распутал действительно сложное дело, придумал способ противостоять ранее неизвестному способу внушения человеку произвольных убеждений — тогда их и выделили в особый отдел, и взамен репутации горстки неудачников-идеалистов Колосов, Панкратов и их коллеги обрели совсем другую репутацию. Высокое начальство всё равно предполагало, что «охота на чертей» — это не очень серьёзно, и финансы идут буквально чёрт его знает на что — но раз за разом отдел раскрывал всё более сложные дела, каждое из которых отчётливо пахло чертовщиной.
