Лизетт отложила вилку со спагетти и вздохнула.
– Если судить по всем книжкам и фильмам, то мне следовало бы. В смысле, захотеть найти его. Но если честно, я не хочу.
– Почему? – Джонатан, проголодавшись, полностью съел свою порцию, наслаждаясь вкусом и ароматом блюда. При этом он заметил, что Лизетт практически не притронулась к еде. Неужели она нервничает? Он надеялся, что нет. Ему хотелось, чтобы отношения между ними были легкими и комфортными.
Возможно, при сложившихся обстоятельствах добиться этого будет трудно.
– Мама делала все возможное для нас, но я стала самостоятельной с восьми или девяти лет. Носила с собой ключ от двери. Наш дом был не такой, как у моих подружек. В нем было тихо, пусто и одиноко. Я решила, что, когда у меня будет свой дом, я наполню его яркими красками, радостными звуками и счастьем.
Джонатан с улыбкой кивнул.
– Ты уже отлично начала.
– Спасибо. – Ее щеки порозовели – то ли от жара духовки, то ли от комплимента.
До сегодняшнего дня Джонатан сказал бы, что очень хорошо знает Лизетт Стэнхоуп. Сейчас же, отдыхая в ее уютном и мирном доме, он обнаружил, что сильно ошибался. Оказалось, что за пределами офиса она совсем другой человек. Более юная, более ранимая. Его в очередной раз охватили угрызения совести. Лизетт совестливая и сострадательная. В прошлом году, когда заболел один из сотрудников, именно она организовала доставку еды для его семейства. Еще она любящая дочь, которая несколько лет заботилась о больной матери. Правильно ли это – возложить на ее плечи еще один груз? У него, если честно, нет ни малейшего желания стать чьим‑то бременем, тем более ее.
Если им предстоит претворить в жизнь свой план, выгоды не должны быть односторонними. Он все отчетливее понимал: только на таких условиях их новые отношения могут быть успешными.
Пока они молчали, Лизетт доела свои спагетти, а Джонатан насладился второй порцией.
– Спасибо, что приготовила все это для меня, – сказал он.
Этот незатейливый обед насытил не только его желудок, но и душу.
Они вместе убрали со стола. Лизетт запустила посудомоечную машину и, выпрямившись, тронула Джонатана за плечо.
– Давай пройдем в гостиную. Там нам будет удобнее.
До гостиной было всего два шага, и за это время Джонатан не успел сочинить речь.
Лизетт сбросила туфли и с ногами забралась на диван.
– Итак, – сказала она, – не держи меня в напряжении. Излагай свой план.
Нервничая сильнее, чем в тот день, когда объявили диагноз, Джонатан набрал в грудь побольше воздуха:
