– И если немного нарушить правила игры, достойная награда станет еще большей.
Тиган нахмурилась.
– Мой отец и мои братья – опытные бизнесмены. Они вносят свой вклад в экономику страны. Создают рабочие места. Разве это не причина уважать их?
– И тем не менее ты не захотела присоединиться к ним.
Она отказалась от возможности стать частью «Хантер энтерпрайзис».
– Я предпочитаю более скромную жизнь.
Он развел руками и огляделся по сторонам.
– Тиган, эта жизнь совсем не скромная.
Она сухо улыбнулась:
– Роусонов тоже нельзя назвать нищими.
– Верно. Но они многое отдают, и от всего сердца.
Зеленые глаза Тиган сузились.
– Мне не нравится этот разговор.
Она отвернулась, и Джейкоб, поморщившись, схватил ее за руку.
– Эй, прости меня, – сказал он. – Наверное, все оказалось труднее, чем я думал.
– Ты имеешь в виду столкновение с моим братом?
– Нет. Не только это. Я привык бороться с крупными корпорациями, а не старался подружиться с людьми, которые проводят отпуск на яхтах длиной в сто футов.
– Кажется, я припоминаю, что как‑то летела в Нью‑Йорк на личном самолете.
– Да полно. Этот самолет стоит не больше, чем твои годовые расходы на ведение хозяйства.
– Ведение хозяйства?
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Думаю, что знаю. Очевидно, Винну тяжело смириться с тем, что на него собирались завести дело. Но, если честно, ты все еще горишь желанием заставить его заплатить за все. Что просто смешно, потому что он не сделал ничего плохого.
– Этого ты не можешь знать, – покачал головой Джейкоб.
– Я знаю то, что он сказал мне. Он сказал…
– Не нужно говорить мне. Я не хочу этого знать.
– Вот именно.
Джейкоба разрывали противоречивые чувства. Он хотел быть здесь, но ему не нравилось, что над его головой повис дамоклов меч. Если Хаукрофт вернется и скажет, что все‑таки решил подать иск, Джейкоб больше не сможет быть ему полезным. Винн Хантер будет рассматривать его визит как попытку добыть инкриминирующую информацию. Или как попытку напугать его. И любой судья согласится с ним.
Что, конечно, он прекрасно понимал, когда предлагал Тиган прилететь к ней.
Он подошел к ней, стоявшей у стеклянных дверей и смотревшей на открывавшийся вид – голубой залив с лениво катящимися волнами и похожий на раковины Оперный театр Сиднея. Ее руки были скрещены на груди, а плечи воинственно расправлены. И Джейкоб почувствовал себя ослом. Он все исправит. Больше не скажет ни слова о ее семье. Будет говорить только о том, как счастлив он быть здесь, рядом с ней.
