Из газет Рая выяснила, что у нее большие личные планы, что она готовится в Сельхозакадемию, собирается написать книгу о своем передовом опыте и любит музыку Глинки.
А потом ее приняли в партию. Рая очень волновалась, что вот такая ей оказана честь. Она сказала, как в брошюре, по которой готовилась: «Я буду нести высоко и хранить в чистоте».
— Правильно, — сказал товарищ Емченко. — Молодец, Раиса…
…Еще когда Раю наградили, в Гапоновку приезжал товарищ Шифман из областной газеты «Вперед». И он сказал: поскольку их область соревнуется со Сталинской, то надо Рае завязать производственную дружбу с кем-нибудь из донецких передовиков. Потом он сам и подобрал для Раи такого передовика. На предмет производственной дружбы. Он порекомендовал ей Ганну Ковердюк — стахановку свекловичных полей.
Эта Ганна сразу прислала Рае письмо. Прекрасное возвышенное письмо. Рая просто испугалась, что при своей слабой грамотешке не сможет на него достойным образом ответить.
«Мы с тобой простые труженицы, озаренные сталинским солнцем».
Как хорошо, как великолепно! Рая бы так никогда в жизни не сумела. Но, к счастью, приехал из области товарищ Шифман и привез ответное письмо, будто бы Раино. Под заглавием «Все думы наши о Сталине родном». Тоже очень красивое письмо!
Конечно, кроме как о вожде, она думала и о Пете, и о Клавке, которая в сто раз лучше ее, и о гаде Гомызько, который зажилил у девчонок премию, и о чудной жакетке, которую надо бы купить к 7 ноября. Но, в общем, так было даже лучше.
Приезжал из Киева художник Бордадын, рисовать Раин портрет.
Это был веселый, мордастый и пузатый дядька в вышитой сорочке. Он срисовывал сомлевшую от неподвижности Раю, а сам говорил разные шутки и подмигивал Клавке и напевал веселую песенку:
«Он любуется ей то и знай, красотой этой ножки прелестной, когда юбки волнующий край поднимает норд-вест так любезно».
Портрет получился плохой. Рая на нем вышла толстой и чересчур курносой. И рука у нее была почему-то заложена за борт жакетки, как у маршала.
Рая горько плакала из-за своего портрета и доказывала Петру, что этот художник безусловно, безусловно космополит. Но Петр резонно возражал, что художник этот, Игнат Степанович, лауреат, автор какой-то знаменитой картины «Вождь не спит в своем кабинете». Так что космополитом он быть никак не может.
Через три месяца Рае прислал письмо какой-то киевский механик, который видел ее портрет в картинной галерее и по нему заочно в нее влюбился. Тогда Рая малость утешилась: может, и правда хороший портрет. Она ж в этом деле ни грамма не разбирается…
