— Прекрасный джин.
— Как-нибудь расскажу, где я его беру. Не хуже английского.
Он снова откинулся на софе. Надо же, совсем не изменился. Если и изменился чуть-чуть, то в лучшую сторону. Когда мы были молодыми, девушки оглядывались ему вслед, даже когда он носил форму. Сейчас Луис и вовсе напоминал красавца с рекламы косметического кабинета для мужчин.
Он расслабился, взгляд блуждал где-то далеко. Внезапно он заговорил.
— Мне бы хотелось, чтобы ты познакомился с моим сыном. Тони… Ему сейчас столько, сколько нам было в ту пору… Только он другой, понимаешь? Я хочу сказать, что он… ну как бы это лучше выразиться… он не похож на нашу семью… Сейчас он в Калифорнии… путешествует… хочет стать художником, человеком искусства. Его не интересуют деньги и вся эта ерунда. — Глаза моего друга светились странным светом, что-то среднее между надеждой и любовью. — Он очень независимый и культурный парень с прогрессивными взглядами… Прости, Тони, тебе скучно?
— Нет.
— Мне тяжело, я очень скучаю по нему. Взял и уехал, как бы ушел из дома… Ему было противно, понимаешь? Деньги его не интересуют.
— Это я понял. Когда он уехал?
— Три месяца назад, — произнес он упавшим голосом.
— Рано или поздно дети уходят из дома, не надо так переживать.
— Конечно… Ну а ты так и не женился? Детей у тебя нет?
— Насколько я знаю, нет.
Он рассмеялся.
— Уже прошло десять минут. Тебя будут ругать, — сказал я в шутку.
Его как пружиной подбросило. Он взглянул на часы и ужаснулся.
— Бог мой! И правда… мне так хорошо у тебя.
Потом направился к двери и открыл ее. Я шел следом.
— Мне нужно много чего рассказать тебе. Тони. Много разных вещей.
— Мне тоже, но в другой раз. У тебя ведь совещание…
— Пошли они со своим совещанием и со своим Советом акционеров… Лучше защищайся, старик!
Он выставил вперед левую ногу, слегка наклонился и поставил руки, как я его когда-то учил. Потом начал наносить мне удары в голову и в печень. Отражать его атаку было трудно. Двигался он хорошо, раскачиваясь и пританцовывая в стиле Касиуса Клея. Глаза у него блестели.
— Давай, давай… прикрывайся.
— Спокойно, Луис, спокойно… — Я отступил к софе. — Мне не хочется причинить тебе боль.
Отступив к софе, я сделал обманный выпад, наклонился, как бы готовясь к апперкоту левой, известный прием Перико Фернандеса, а сам нанес короткий и не очень сильный удар правой в солнечное сплетение. Он замычал и сел на пол.
— Ох, черт возьми! — Пощупал грудь и начал с шумом вдыхать и выдыхать воздух. На его красивых губах застыла гримаса боли. — Ты достал меня, старик.
