устанавливался 10-летний срок давности относительно владения движимой и недвижимой собственностью.
Ст. 14 разрешала свободу передвижения купцам и мещанам внутри страны и за границей.
Примечательным же было то, что воронцовские пункты, имевшие первоначально дворянский характер, приобретали теперь общесословное значение. Так, в воронцовском проекте в ряде статей фигурировало слово «помещик», в новой редакции оно заменено на «владелец» или «подданный» (ст. 8–9).[154]
В ст. 10 (совершенно новой) законом охранялась личная безопасность и собственность всего населения: «право собственности движимого и недвижимого имения есть право российского подданного, поелику оно свойственно в силу законов каждому чиносостоянию в государстве»[155], т. е. не исключались и крепостные крестьяне (! – Авт.).
В ст. 15 в перечисление предметов, не подлежащих конфискации (соха, плуг, борона, лошади, волы) введена, вопреки мнению Воронцова, недвижимая собственность (житницы с хлебом, овин, рига и другие строения). Возможно под влиянием А. Н. Радищева.[156]
В ст. 20 никто, кроме законных властей не мог «российского подданного, к какому бы чинопочитанию он не принадлежал (т. е. и крепостных тоже ((!) – Авт.), оскорблять в личной его безопасности, лишая его свободы, заточая, сажая в темницу, налагая оковы или просто имая под стражу».
Ст. 11 была вообще новой и, можно сказать, сенсационной. В ней провозглашались определенные демократические свободы: «каждый российский подданный да пользуется невозбранно свободою мысли, веры, исповедания, богослужения, слова, речи, письма и деяния». Правда, введение их обставлялось оговоркой: «…поелику они законам государственным не противны и никому не оскорбительны».[157] Но всё равно, эта приписка не снижала значения этой статьи, которая, будь принята, открывала бы новые перспективы в общественно-политическом развитии страны.
Существенные дополнения были внесены и в блок статей, заимствованных из Habeas corpus act’a. В частности, вводилась новая ст. 17, в которой содержалось обещание установить, чтобы всякий подданный «судим был судьями равного с ним состояния» и правосудие основано на «единых для всех званий правилах». Эта статья реализовывала важнейшее требование Просветительства и буржуазного права – защиту свободы личности.
Очень важны ст. 25 и ст. 28.
В ст. 25 был почти полностью перенесен пункт 17 Воронцова о запрете сбора податей и налогов без указа Сената, но теперь речь шла о праве «объявлять налоги по воле монарха», то есть подчеркивалось, что Сенат может воспользоваться этим правом только по воле императора. Эта небольшая поправка на деле являлась мощным ударом по позициям сановной оппозиции, возлагавшей все свои надежды на Сенат.
