— Думаешь, он после этого лучше летать будет? — поинтересовался Шимаэл.
— Скорее наоборот, — проворчал техник, — но вот если бы кое-кто летал чуть поаккуратней, то мне не пришлось бы заниматься такой ерундой.
— Ты свои претензии высказывай не мне, а законам физики.
— Но можно же тормозить не брюхом, а двигателями!
— Тогда после каждой посадки тебе придется их перебирать и чистить, — Шимаэл кивнул на черный зев турбины, — а потом еще босс спустит с нас шкуру за перерасход горючки. По-твоему так будет лучше?
— Вечно ты оказываешься ни при чем. Все время мне отдуваться приходится, — Чак запустил в кусты опустевший баллончик, вынул из коробки следующий и хитро прищурившись посмотрел на коллегу. — Хочешь попробовать?
— Спасибо, как-нибудь переживу, — замахал руками тот, — и «Тома Сойера» я, кстати, читал.
— Ну, дело твое, — очередная проплешина с негромким шипением начала потихоньку сокращаться в размерах.
— А на кой ляд такой тщательный марафет наводить? Раньше как-то без этого обходились.
— Риккардо хочет, чтобы все выглядело идеально. Богине следует предстать перед подданными ослепительно белой, а ее небесной колеснице — бездонно черной. Для контраста. Говорит, что мы не должны дать аборигенам ни единого повода заподозрить нас в жульничестве.
— В чем-то он, конечно, прав, — Шимаэл осторожно потрогал пальцем борт корабля и, убедившись, что он не пачкается, прислонился к теплой обшивке спиной, — ведь по одежке встречают.
— Слушай, не напоминай мне, а?
— Про что?
— Про одежку, — даже за респиратором было видно, как Чак сморщился. — Ты слышал, как Ванька меня теперь величает?
— «Храбрый Портняжка», да?
— Он мое настоящее имя скоро вообще забудет! То я у него Самоделкин, то Шестеренкин, теперь вот это…
— Есть такое дело, — согласился Шимаэл, — реальными именам Ваня пользоваться почему-то крайне не любит.
— И ведь беда не приходит одна! — продолжал сокрушаться техник. — Думаешь, на этом все мои проблемы заканчиваются? — он помахал в воздухе баллончиком, — как будто мне мало возни со светом, звуком, спецэффектами всякими!
— А что еще тебе придумали?
— Где Найда?
— Простыни в грузовом отсеке развешивает, — Шимаэл озадаченно нахмурился, — а при чем здесь она?
— Вот, смотри, — Чак вынул из кармана сложенный листок бумаги, — она пожелала, чтобы я нарисовал это серебристой краской на морде нашего челнока.
— Паутина какая-то…
— Это икона Сиарны, — шепотом разъяснил Чак, пряча бумажку обратно, — но я очень надеюсь, что Найда забудет про свою идею. Я же не художник, в конце концов! Айван потом меня за это еще каким-нибудь Рафаэлем обзовет.
