— Все, финита, — резюмировал капитан, — операция закончена. Разбор полетов проведем позже. У нас есть несколько часов, чтобы свернуться и свалить отсюда к чертовой матери. Вопросы?
Поскольку вопросов ни у кого не имелось, то он перешел к раздаче конкретных указаний.
— Так. Ты, Шим, — он ткнул пилота пальцем в грудь, — отправляешься прямиком в рубку и готовишь корабль к отлету. Из кабины — ни ногой! К передатчику даже не прикасайся. Тебе понятно?
— Вполне, — угрюмо буркнул Шимаэл.
— Хорошо. Ты, Чак, демонтируешь аппаратуру и грузишь ее в челнок. Ваня тебе помогает.
— Угу, — понуро кивнули Айван с Чаком.
— Сейра, ты… — Риккардо поджал губы, глядя на помощницу, сгорбившуюся над своей подругой, — ладно, разберись пока с Ваниной щекой, а я принесу мешок.
Шимаэл дождался, когда за капитаном закроется дверь, и скорчил ему вслед рожу.
— Да пошел ты, старый евнух! — выкрикнул он, хоть и не особо громко.
Уходя, Риккардо посоветовал ему пристегнуться покрепче, чтобы опять ненароком куда-нибудь не улизнуть. Да и вообще, на яд он сегодня не скупился.
Шимаэл прекрасно отдавал себе отчет, что все они угодили в крайне неприятный переплет, и он сыграл здесь далеко не последнюю роль. Но ему совсем не нравилась и уже начинала беспокоить наметившаяся тенденция сваливать всю ответственность на него. Риккардо можно было понять, его отнюдь не прельщала перспектива разогнать половину коллектива. Выходом для него явилось бы назначение одного козла отпущения, которому пришлось бы ответить за все грехи, но при этом остальную команду удалось бы сохранить.
Риккардо, как, впрочем, и любой бы другой капитан на его месте, недолюбливал демонстративную независимость и самостоятельность Шимаэла, которая постоянно действовала на нервы остальным, так что его выбор оказался предопределен.
Но не расставание с командой тяготило Шимаэла, и даже не предстоящий полет на одном корабле с непредсказуемым Айваном, который совершенно искренне считал его корнем всех бед, а кое-что другое.
В последнее время он постоянно ощущал себя человеком, который опоздал к началу представления и теперь вынужден смотреть спектакль с середины. Люди вокруг него говорили какие-то слова, вкладывая в них смысл, которого он не понимал, происходили события, связанные друг с другом неким общим замыслом, который был ему неизвестен. Это раздражало, как увлекательная и интригующая книга, из которой предыдущий читатель выдрал первые страницы, где описывалась завязка сюжета.
