Шелестов, кажется, не слушал его, а смотрел, как Маслина пытается влезть к ним на крышу, а снизу ее подсаживает Эдик. Наконец она на четвереньках выползла на черепицу.
— Обреченный, ты нас оставишь? — спросила Маслина, по-собачьи подползая к Шелестову. Если бы у нее был хвост, она обязательно бы виляла им. — А как же наши камни? А ребята? Бор принесет завтра вина, Эдик обещает мясо на шашлыки… И вы присоединяйтесь к нам, — обратилась она к Стасу. — Мы боремся с тотальной ненавистью и повсюду насаждаем любовь.
— Плов, господа! — сказал Эдик, протягивая тарелочки Маслине.
— Кого это ты с собой привел? — скривила лицо Маслина.
— Моя старая подружка Даша.
Старая подружка Эдика все еще пыталась увидеть глаза Стаса, но тот был занят тем, что раскладывал тарелки и делил хлеб. Рядом с ним, поджав голые колени к животу, спал Шелестов. Маслина стянула с Эдика байковую футболку и накрыла его. Эдик взял банку и сделал несколько глотков:
— Слушайте, а почему он обреченный?
Последним на крышу взобрался Бродяга. Он сел в стороне, глядя на огни фестиваля. Даша устроилась рядом с ним.
Праздник заканчивался. Небо стало светлеть, звезды гасли, уставший от бессонной ночи народ, взбивая ногами пыль, рваным потоком устремился через ворота в поселок. Рядом беззвучно плыли желтые милицейские "уазики", в окошках кузовов было темно, и невозможно было разглядеть, есть там кто-нибудь или нет.
Артисты снова стали хозяевами сцены и в последний раз пытались привлечь внимание людей.
Эдик и Маслина шли в обнимку. Она повисла на нем, засыпая на ходу. Эдик поддерживал ее за талию и что-то обещал ей на ухо.
За ними молча, плечом к плечу, с кувшинами в руках шли Стас и Шелестов.
Даша шла последней — босиком по пыли. Туфли покачивались в ее руке. Майка сползла с плеча, волосы упали на лицо.
Виноторговцы, столпившись под лампой, считали прибыль.
И, как было всегда, все тысячелетия подряд, ночь закончилась, наступило утро. И все встало на свои места.
Из открытого окна повеяло прохладой — снова начался дождь. В комнате потемнело. Ну вот, как назло, подумал он, подошел к телефону, набрал номер и долго слушал длинные гудки. Вернулся к окну, вынул из шкафа рваные и выцветшие шорты, стал выворачивать карманы. Посыпался мусор: плоский камень с дырочкой посредине, шелуха от семечек, хлебные крошки вперемешку с песком. Через дырявый камешек он долго смотрел на пожелтевшее дерево за окном.
Дождь усилился. Он шумел на ровной ноте, словно из мешка на пол сыпали сахар.
