Опекун, мистер Скимпол и я, мы сейчас же вышли в переднюю, чтобы посмотреть на больного. В передней собралась прислуга, а Чарли стояла рядом с мальчиком, который дрожал в оконной нише, как раненый зверек, вытащенный из канавы.
— Дело дрянь,— сказал опекун, после того как задал мальчику два-три вопроса, пощупал ему лоб и заглянул в глаза.— Как ваше мнение, Гарольд?
— Лучше всего выгнать его вон,— сказал мистер Скимпол.
— То есть как это — вон? — переспросил опекун почти суровым тоном.
— Дорогой Джарндис,— ответствовал мистер Скимпол,— вы же знаете, что я такое — я дитя. Будьте со мной строги, если я этого заслуживаю. Но я от природы не выношу таких больных. И никогда не выносил, даже в бытность мою лекарем. Он ведь других заразить может. Лихорадка у него очень опасная.
Все это мистер Скимпол изложил свойственным ему легким тоном, вернувшись вместе с нами из передней в гостиную и усевшись на табурет перед роялем.
— Вы скажете, что это ребячество,— продолжал мистер Скимпол, весело посматривая на нас.— Что ж, признаю, возможно, что и ребячество. Но ведь я и вправду ребенок и никогда не претендовал на то, чтобы меня считали взрослым. Если вы его прогоните, он опять пойдет своей дорогой; значит, вы прогоните его туда, где он был раньше,— только и всего. Поймите, ему будет не хуже, чем было. Ну, пусть ему будет даже лучше, если уж вам так хочется. Дайте ему шесть пенсов или пять шиллингов, или пять фунтов с половиной,— вы умеете считать, а я нет,— и с рук долой!
— А что же он будет делать? — спросил опекун.
— Клянусь жизнью, не имею ни малейшего представления о том, что именно он будет делать,— ответил мистер Скимпол, пожимая плечами и чарующе улыбаясь.— Но что-нибудь он да будет делать, в этом я ничуть не сомневаюсь.
— Какое безобразие,— проговорил опекун, которому я наскоро рассказала о бесплодных хлопотах женщин,— какое безобразие,— повторял он, шагая взад и вперед и ероша себе волосы,— подумайте только — будь этот бедняга осужденным преступником и сиди он в тюрьме, для него широко распахнулись бы двери тюремной больницы и уход за ним был бы не хуже, чем за любым другим больным мальчиком в нашем королевстве!
— Дорогой Джарндис,— сказал мистер Скимпол,— простите за наивный вопрос, но ведь я ничего не смыслю в житейских делах,— если так, почему бы этому мальчику не сесть в тюрьму?
Опекун остановился и взглянул на него каким-то странным взглядом, в котором смех боролся с негодованием.
