Тяжёлые металлические ворота скрипнули у меня за спиной; я вдохнул в себя кладбищенский воздух. Отчего-то такие места часто представляются как сырые и мрачные, но здесь не было никакой сырости. Пахло зеленью, летом и… Силой.
…три часа до встречи в ресторане. Тратить это время на новую попытку задремать или какую-нибудь ерунду не хотелось, так что я принял самое верное решение: Оттиск.
Чем быстрее я восстановлю свою полную силу, тем быстрее все местные проблемы перестанут для меня иметь значение. За ночной беготнёй я немного забыл об Оттисках, и теперь собирался восполнить пробел.
Как я узнал о старом кладбище? Ну, разумеется, я не бегал по городу в поисках Силы. Всё куда проще: я спросил у Горыныча.
Места Оттисков всегда имеют характерный оттенок — смесь эмоций, отпечатавшихся здесь, и заключённой в них Силы. Даже обычный человек, попав в такое место, ощутит холодок в затылке, а уж Одарённый сразу поймёт, с чем имеет дело. Старик Ратибор только хмыкнул на мой вопрос, где найти поблизости «какие-нибудь достопримечательности с внушительной историей».
— Хочешь приобщиться к культуре? Мог бы посетить музей или выставку.
— Не совсем то, что я имел в виду, — поправил я.
— Понял, понял, не дурак, — на лице Горыныча, как обычно, играла хитрая усмешка; старик делал вид, будто ему известно всё на свете. — Тебе нужна история с душком, такая, чтобы дух захватило. Кажется, неподалёку было одно такое место… Старое кладбище; даже не могу вспомнить настоящего названия, все зовут его просто Могильник.
— Могильник? — я поднял бровь. — История? Обычно кладбища — это самый конец истории, даже постскриптум.
— Если ты так думаешь, значит, не был на Могильнике, — отозвался Горыныч. — Истории, которые там окончились, находятся там целиком, от и до. В общем, езжай туда, Йошида, не ошибёшься.
Выражение его лица показывало, что он в общих чертах догадывается, что я собираюсь делать. Конечно, едва ли на Земле найдётся кто-то, знакомый с методом погружения в Оттиски… но всё-таки старик сильный Одарённый.
И вот я здесь.
Пожалуй, Горыныч не соврал. Сила чувствовалась здесь куда сильнее, чем в медведевском парке — от этих замшелых могильных плит, от покосившихся памятников со стёртыми именами и датами.
Когда Горыныч назвал это место «Могильником», я представил себе что-то… совсем древнее. Этакий скифский курган, занесённый дыханием веков; полуразрушенный мегалит. Но Могильник был вполне себе кладбищем — заброшенным, заросшим, но всё-таки кладбищем в современном понимании. Было довольно очевидно, что тут никого не хоронили уже не меньше полувека, но тропинки были вытоптаны отчётливо. Люди всё же посещали это место — если не как кладбище, то как памятник истории.
